У неё есть оправдание. Есть проклятый теносиновиит — пресловутое «колено пловца», недуг, который она зарабатывала на пути к Олимпийским играм, чтобы именно он помешал на них победить. Или оказаться хоть немного выше восьмого места.
Но кому нужны оправдания?
Чиновникам, журналистам, кому угодно… Но не Платовой. Она с трудом разлепила влажные ресницы, бросая взгляд на колени, одно из которых было значительно припухшим и красноватым. Красноречивая констатация того, что эти игры — первые и последние в её соревновательной карьере.
***
Платова вновь с трудом смогла разлепить слипшиеся ресницы. Но с удивлением обнаружила перед глазами массивную и слишком вычурную хрустальную люстру. Она попыталась привстать, понимая, что находится точно не в своей комнате в Олимпийской деревне. Но голова тут же отозвалась резкой болью, будто электрическим разрядом пронзившей затем всё тело. Рита застонала, зажмурив глаза. Она приложила ладони к голове, будто это могло помочь, но боль не угасала, вдобавок наградив ещё и неприятным привкусом во рту и тошнотой.
Не открывая глаз, Платова попыталась вспомнить… Заплыв. Бассейн. Вода. Холодно. Горячо. Восьмая. Больно…
Рита вновь бессвязно застонала, пытаясь повернуться набок. Вместе с новым приливом боли от смены позы получила новые отрывки воспоминаний — Олимпийская деревня. Концертная площадка возле дома сборной Америки. Оглушающая музыка. Танцы. Коктейли…
Маргарита долго пыталась оставаться в стороне. Она любила массовые гуляния, вечеринки и музыку. В лучшие дни она даже могла подпевать любимым исполнителям. Но танцевать — никогда. В голове крепко засела установка, что её тело — для побед, для работы, для медалей. Не для развлечений. Но с сегодняшнего дня все старые установки были посланы к чёрту. К тому самому, что придумал «колено пловца» и одарил им молодую девчонку.
Платова делает несмелый шаг вперед, сливаясь с толпой. Где-то здесь должны быть друзья — Володя и Сережа. Но музыка и двигающиеся в такт тела коллег, оказывают магическое воздействие и с каждым новым шагом бедра Риты начинают сильнее покачиваться из стороны в сторону… Через пару минут она уже ощущает на них чьи-то наглые, но такие сильные руки…
Рита резко открыла глаза, делая глубокий вдох ртом, будто только что вынырнула после длинной дистанции. Игнорируя боль, она приподнялась, боясь, что её подозрения окажутся правдой…
И они оказались. Рядом с ней, растянувшись во всю кровать, явно маловатую для его габаритов, судя по свисающим длинным ступням, спал Маркус Кальтенубер — член сборной Германской Демократической Республики, один из величайших спортсменов современности, а со вчерашнего дня ещё и шестикратный олимпийский чемпион.
— Твою же мать… — беззвучно прошептала Платова, бросая взгляд на дверь и понимая, что нужно сматываться как можно быстрее. Роман с Маркусом, особенно «одноночный», в её планы не входил. То ли потому, что он представляет другую страну, то ли потому, что плавает ненавистным Ритой баттерфляем.
То ли потому, что, судя по приятной мышечной боли в ягодицах и бедрах, Платова могла сделать вывод, что он недосягаемо хорош не только в баттерфляе...
Первый
Вода должна стать твоим зеркалом.
Как только она станет гладкой, ты увидишь,
Сколько сказок тебе ещё осталось —
И ты взмолишься о спасении…
Alter Mann — Rammstein
Платова вздохнула с облегчением, как только оказалась в коридоре отеля, бесшумно закрыв за собой дверь, за которой остался досыпать Маркус Кальтенубер. Поправив широкую лямку массивного белого рюкзака, она двинулась дальше.
Сделав пару торопливых шагов к лифту, Рита замедлилась, всерьез начиная размышлять о том, что может сниться олимпийскому чемпиону. Что может сниться, когда реальная жизнь теперь сама как сладкий сон и мечта? Мечта, которая сбылась у Маркуса.
Не у Риты.
Но на долгие и глубокие размышления времени у Платовой не было — нужно как можно быстрее уйти из отеля и вернуться в олимпийскую деревню. Особенно подгоняла мысль о том, что её потерял тренер. Но эта же мысль пронзает насквозь, подобно разряду молнии, заставляя замереть уже на выходе из лифта.
Тренер больше не имеет над ней никакой власти. Соревновательная карьера окончена. И теперь она, кажется, впервые за свои двадцать два года, сама себе хозяйка. Осознание этого не приносило никакой радости, а скорее пугало.