Водитель притормозил и, обернувшись, обратился к пассажирам. Что-то громко спросил. Рабочие, без обсуждения, единогласно закивали, сопровождая это очередными непонятными словами.
Рита приоткрыла губы, не понимая, что происходит. Водитель вновь тронулся с места и, развернувшись, направился в сторону Олимпийской деревни.
Уже через час Платова шла по территории жилого кластера, разглядывая причудливые высотки, построенные для комфорта спортсменов, и пыталась отвлечься от воспоминаний, которые начинали вероломно вторгаться в сознание, пробуждая желание напиться снова. Лишь бы никогда не вспоминать.
Мимо Риты прошли несколько спортсменов из ГДР. Их синие олимпийки заставили Платову поморщиться и…
Рита обернулась, ощутив чьи-то руки на своей талии. Она собиралась высказаться весьма грубо, но…
— Deutsche Demokratische Republik, — с акцентом прочла она, коснувшись пальцами вышитых белых букв, а затем подняла голову и обомлела. — М-Маркус? — глупо уточнила она, не веря в реальность происходящего. — О Боже… — прошептала, поддаваясь обаянию его очаровательной улыбки, на которую было невозможно не ответить улыбкой собственной.
— Ну нельзя быть такой дурой, Рита, куда, точнее — на кого, ты полезла? — шепотом ворчала она, поднимаясь по лестнице Советского дома. Длинный коридор, устланный коричневым ковролином, к огромному счастью Платовой оказался пустым. Сделав медленный выдох, чтобы успокоиться, Рита направилась к своей комнате, как вдруг из другого конца коридора показались два знакомых силуэта.
Платова была готова взвыть в голос, но вместо этого лишь ускорилась. Володя и Сережа тут же бросились ей навстречу, рассчитывая перехватить подругу прежде чем она успеет спрятаться в комнате.
— Ты где была? — завопил Косарев с другого конца коридора.
— Ты вчера танцевала с Маркусом Кальтенубером! — с восторгом дополнил Яткин.
— Замолчите оба! — закричала Рита, судорожно открывая ключом дверь.
В последнюю секунду, когда ладонь Володи уже почти коснулась её руки, Платова успела спрятаться в номере. Для пущей уверенности в своей неприкосновенности Рита прислонилась к двери спиной и запрокинула голову, хватая губами воздух.
— На тебя запал Кальтенубер? — с насмешкой предположил Косарев, напару с другом прислонившись к двери ухом.
— Было бы на что западать, — ехидно усмехнулся Сергей, рассчитывая вывести Риту из себя, чтобы та сорвалась и выдала что-то, что планировала утаить.
— Вот вы и сами ответили на ваш вопрос! — отозвалась Платова, запираясь изнутри, чтобы иметь возможность пройти в комнату и начать собирать вещи.
— Ну Рита! — простонал Косарев. — Рита!
— Увидимся на ужине, — отмахнулась она, рухнув на постель, но тут же поморщилась, ощутив рюкзак, который, впопыхах, забыла снять.
Услышав чертыхания друзей, вынужденных отправиться в свой номер, Рита устало улыбнулась и приподнялась, снимая с плеч толстые лямки полупустого рюкзака. Платова откинула его к стене и насторожилась, услышав странный звук изнутри.
Рита помнила, что в основном отсеке рюкзака был лишь дурацкий тигренок, которого всучил Володя, сменная футболка, её аккредитация спортсмена, паспорт и медицинская страховка. Несколько секунд Платова прожигала рюкзак взглядом.
И ещё несколько секунд тонула в воспоминаниях…
— Олимпийский чемпион… — благоговейно, будто касаясь святого, прошептала Рита, с головокружительным, для Маркуса, трепетом, невесомо поглаживая его скулу. — Шесть раз… — покачала головой Рита, не веря в озвученное. — Ты — не человек… Мне так приятно и так страшно тебя касаться…
Кальтенубер усмехнулся, заставляя Риту, сидевшую на его коленях, чуть вздрогнуть.
— К счастью — человек. А ты, к сожалению, слишком много выпила.
— К сожалению… — согласилась Рита. — Потому что всё это забуду.
— Не думаю, — тепло улыбался Маркус, в который раз этой улыбкой растапливая холодное сердце Риты. — Подожди секунду.
Аккуратно коснувшись талии Платовой, Кальтенубер приподнял её, усаживая на постель. Так легко, будто она, будучи профессиональной спортсменкой, имевшей неплохой мышечный корсет, ничего не весила.
Маркус нашел у прикроватной тумбочки свой рюкзак и, запустив в него руку, вытащил оттуда одну из своих олимпийских медалей.
— Держи, — улыбнулся он, протягивая ей награду высшего достоинства. — Она — твоя.
Он говорил легко. По-простому. Будто эта медаль не была им выстрадана, вымучена. Будто ничего для него не значила. У Маркуса их шесть. У Риты — ни одной.