Он осторожно поправил прядку надо лбом Кейт и вздохнул:
— Паршиво, да?
Она кивнула. Ее уже воротило от длинных галабей и белых докторских халатов, поэтому вид Патрика в футболке, джинсах и льняном пиджаке грел душу своей нормальностью. Когда там, в горах, вытащивший ее во двор за шиворот урод, толкнул Кейт к военным, она тоже побежала на пиджак, единственный среди рядов униформы, еще до того, как узнала и поняла, к кому именно бежит.
— А где девочка? — Патрик качнул головой в сторону второй, пустующей кровати.
— Ее сегодня оперируют.
Волоски на теле до сих пор поднимались при воспоминании, как Зейнаб через несколько часов вернули в ее комнату-клетку плачущую, с кровотечением из носа. Осознание того, что ни одну из них не собираются отпускать, отняло последние силы. Кейт лежала на полу и пела Зейнаб колыбельную, не понимая, что и сама плачет, пока в комнату не ворвался какой-то мужик и, хватая то за волосы, то за шиворот, не выволок её из дома.
— Как вы нас нашли? Ведь Зейнаб не отпустили…
— Её брат. Грёбанный гений международной провокации, мать его. Наворотил дел… а потом позвонил с твоего телефона в австралийское посольство, рассказал, что тебя похитили и где держат. Нэнси перезвонила мне, а я теперь по гроб жизни обязан генералу Дуррани, потому что полиция собиралась начать действовать только на следующий день.
— Этого Ахмета… арестовали?
— Да, его взяли, но думаю, быстро отпустят. Там жёсткий замес, трафик героина и оружия из Афганистана по перевалам и обратно. И всё это завязано на очень влиятельных людей. Так что полиция ничего с этим сделать не может. Да и не очень хочет.
— То есть будут еще жертвы?
— Будут. Это Пакистан, детка.
За что Кейт ценила дружбу с Патриком больше, чем их прошлые романтические отношения, так это за то, что в качестве друга он ей не врал. Даже когда Кейт очень не хотелось слышать правду. Не у каждой девушки есть возможность задействовать два иностранных посольства и роту солдат пакистанской армии, чтобы спастись. С этим знанием ей теперь предстоит жить.
— Что с детьми?
— Да проследил я, чтобы их забрали. Дом, правда, на следующую ночь сожгли, но им по-любому теперь в Шабкадаре не жить. Социальная служба сейчас ищет родственников.
***
Кейт разбудил шепот. В этом шепоте слов было не разобрать, и не потому, что говорили слишком тихо, а потому, что шептались на пушту. Впрочем, два слова из разговорного потока мозг все-таки вычленил: «миз Кейт». Знакомый голос, произнесший ее имя, говорил с мягкими, подбадривающими интонациями, а вопрошающий и явно детский — тихо, с сомнением. Голос Зейнаб прошептал еще одно, по интонации похожее на «давай» слово, и после секундной заминки по полу легко просеменили ноги, обутые во что-то мягкое, и Кейт почувствовала, как на одеяло рядом с ней что-то положили.
Она осторожно приоткрыла глаза. Рядом со своей ладонью Кейт увидела маленькую, сильно потрепанную пластмассовую машинку без переднего колеса, а возле кровати — мальчишку лет четырех, с нереально огромными черными глазами и нечесанными кудряшками. Встретившись с Кейт взглядом, он испуганно взмахнул руками и, сверкая пятками в одних носках, путаясь в подоле галабеи, нырнул под кровать, стоявшую напротив.
— Али дал вам свою любимую машинку, чтобы вы не грустили и быстрее поправились, — послышался с той кровати голос Зейнаб.
— Скажи, что машинка мне уже помогла, и он может вылезти забрать ее.
Последовали перешептывания на пушту, но пятки в полосатых носках, один из которых, как теперь разглядела Кейт, был дырявым, так и не высунулись из-под кровати.
— Он стесняется, — сообщила Зейнаб. — И не разговаривает с незнакомыми.
Левый глаз, тот самый, под которым красовался огромный синяк, у нее был закрыт большим куском бинта, держащемся на медицинском пластыре. Было похоже, что за день, прошедший после операции, Зейнаб успела свыкнуться с этой «пиратской» повязкой. У самой Кейт повязки хоть и не было, смотреть на свет ей было все еще неприятно, голова начинала болеть и пульсировать.
— Али попросил сказать, что, если вы закроете глаза, он заберет машинку.
— Хорошо.
Кейт все равно собиралась их закрывать, а сидеть без машинки под кроватью было, видимо, невесело.