— Учитывая, что вы — мужчина… — начала Рита осторожно. Вот не давала его гендерная принадлежность ей покоя, что Константинова слегка веселило.
— А, да, что-то такое слышал дней так двадцать назад, — припомнил Алексей, сохраняя чуть ироничный тон. — И, тем не менее, я вам, что тоже отлично помню, нравлюсь. И нравлюсь именно, как мужчина. Вот эту нестыковку нам с вами и предстоит убрать до того, как почувствую, что могу станцевать вас в постель, а вы — готовы меня принять. А теперь обувайте свои черевички и идемте подбирать вам нормальную обувь. Магазин небольшой, но здесь огромный плюс: из-за своей квадратуры не попадает под кюар-коды.
Лично её к выбору обуви не подпустили близко. Видимо, Константинов опасался, что в самый неподходящий момент может включиться «режим экономии». Хотя данный факт сотрудников магазина ничуть не удивил. Они лишь внимательно выслушали его пожелания относительно предстоящего выбора. И не смотря на её маленький размер, где-то за пол часа, может — малость больше, были подобраны удобные и теплые ботиночки-кроссовки для городских прогулок.
Дальше их путь лежал к семи сталинским высоткам, расположившимся в разных частях столицы. Возможно, это и не были первостепенной значимости памятники. Но для Коташовой, увлеченной историей… Константинов, обещавший показать Москву исключительно по личному запросу, не спорил и минуты. Просто освежил в памяти маршрут, отметив для себя не просто ближайший, но и еще без вероятности повторения проехавших ранее мест. Уж если человек хотел в максимально сжатые сроки увидеть максимальное количество интересных для него мест, можно было и постараться…
Дольше всего задержались около здания МГУ. Впечатляло и здание, и территория им занимаемая. А ей казалось, что уже никакими высотками не удивить… Но была в архитектуре какая-то особая, величественная красота…
— Не замерзли? — остановившись у Коташовой за спиной, Константинов приобнял её за плечики. Осторожно, без каких-либо собственнических объятий. На тот случай, если решит сбежать. Да, разговор в машине получился в какой-то степени откровенный. И реагировала Рита на его слова вполне адекватно. Но это было энное количество времени назад. Какие мысли сейчас могут вертеться в чудесной женской головке, наверно только… черту известно.
— Спасибо, очень комфортно, — не стремясь увернуться от вполне пуританских объятий, чуть подняв голову и посмотрев на него… со своего роста, то есть — снизу-вверх, улыбнулась, попросив, — Но, давайте договоримся, до сережек с бриллиантами у нас дело не дойдет.
— Вот он, первый шажок назад, при одном — вперед, — не сдерживая усмешки, обронил Константинов. Правда никакого осуждения в тоне не было. — Буду ждать второй, вы, так понимаю, без него все равно не сможете. Не буду сейчас обещать вам не дарить сережек с бриллиантами, а то вполне могу однажды данное обещание нарушить, чего делать не привык. Пообещаю дождаться того времени, когда мы их вам будем выбирать вместе.
Резко обернувшись, Рита не смогла скрыть во взгляде искреннего удивления. Нет, она, конечно, внимательно слушала своего личного, на сегодняшний день, гида, в машине. Но как-то совсем серьезно к словам не отнеслась.
— И вы уверены, что наши отношения…
— Но вы же прилетели в Москву, — припомнил он, сомнений не было, её категоричный отказ почти месяц назад, во время прогулки по Зеленоградску. — Кстати, Рит, всё хочу спросить. Скажите, чтобы вы приняли какое-то решение, приглашение — за какой промежуток времени необходимо согласовывать с вами вопрос?
Нет, он не спрашивал серьезно, скорее — иронизировал. Но для неё… На какое-то мгновение прикрыв глаза, постаралась сохранить полное спокойствие.
— Алексей, вы же прекрасно понимаете, почему я отказалась, — обронила тихо. — Скорее, здесь уместнее спросить, почему всё-таки прилетела. Мне кажется, касаться этого вопроса не надо, но у нас с вами и так слишком на многое наложено ограничения. Когда я вам звонила, в тот вечер, я не собиралась никуда лететь. А вот когда услышала в трубке ваш голос. Слишком уставший…
— Пожалели… — не удержался от того, чтобы не съязвить. Понимал, на сколько опасно для их хрупких отношений, но… Не привык к жалости… Не терпел её…
— Да, только не вас, а о том, что не полетела, — кажется, совершенно не обратив внимания на его тон, спокойно произнесла Коташова. — Да, понимаю, вам было бы не до меня. Сын — это серьезно. Тем более — ребенок. Но когда рядом… — а вот закончить она не решилась. Да и не требовалось.
Обняв её, вот сейчас — действительно обняв, дав почувствовать силу его рук и, в то же время, не допустив ни малейшей грубости, чуть склонившись к спрятанному в капюшон личику, совсем тихо признался: