Перед музыкальным автоматом стояла Мэри и, соревнуясь с хрипом Стэна Кентона, что-то увлеченно рассказывала столпившимся вокруг нее парням и девушкам. Ее маленькое личико горело от возбуждения, к ней было приковано всеобщее внимание.
Реннер прислушался:
— Это она сказала шерифу Причарду. — Маленькая брюнетка вертела своими стройными бедрами, слегка покачивая ими из стороны в сторону и время от времени стряхивая пепел с сигареты. — В этой стране я совсем одна, — продолжала она. — Я должна петь, чтобы зарабатывать на жизнь. Но я принадлежу к очень старинному роду в Венгрии. Там меня знают как графиню Тамару Дарений.
— Все ты врешь! — резко бросил Келси.
Мэри мотнула головой.
— Ничего подобного. Я повторяю то, что она сказала шерифу Причарду. И я ей верю. Это не простая путешественница на попутных машинах, даже если она позволила этому старому козлу подобрать ее.
Реннер захватил бутылку с собой. Никто его по-прежнему не замечал. Никто не обратил внимания. Сейчас он вспомнил одну давнюю историю с этим Бароном. Он работал тогда в Майами-Бич, когда все произошло. Власти хотели бы все замять, но это был один из тех случаев, когда это стало невозможным. Вся публика в номерах и в бассейне только и говорила об этом и долго потешалась.
Как ему помнилось, Барон взял с собой пятнадцатилетнюю девочку в Лас-Вегас, и в конце разудалой вечеринки в пять утра пытался со спиртным поразвлечься с ней на доске для прыжков в воду. При ак- z тивном попустительстве со стороны девицы он преуспел в том, к чему стремился, но тут, благодаря их манипуляциям, доска вдруг оказалась в воде. Ночная охрана выудила их голыми и нахлебавшимися воды. Но малышка оказалась бродяжкой, а у Барона имелось достаточно денег, чтобы купить и ее родителей, и суд, только поэтому он избежал тюрьмы, хотя следствием было установлено изнасилование малолетней.
Теперь, очевидно, нечто похожее привело его! Стакому концу. Реннер подошел к машине, в которую Маннере заливал кварту масла. J
— Устал я, старина, смертельно устал, — пожаловался он Маннер- су. — Так что, если не будет больше вопросов с чеками или новых девушек, которых надо вытаскивать из машин, я пойду к себе, сниму это тряпье, приму ванну и немного посплю.
— Конечно, Курт, — ответил старик. *
— И прошу не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах.
Он пошел в свой номер, включил лампу у кровати и поставил бутылку виски на ночной столик. Затем запер дверь и задернул занавески на окне.
Он не помнил, когда так уставал. Напряженные спинные мышцы, на которые он шлепнулся, вытаскивая-Тамару, словно окаменели. Он с трудом стащил с себя перепачканный кровью и грязью пиджак и бросил его на стул.
Начало его руководящей деятельности вспоминалось теперь как не очень-то благоприятное. Появление ТамарЫ стоило ему одного серого фланелевого костюма. Он сел на кровать и снял разбитые о камни башмаки. Таким образом, плюс пара двадцатидвухдолларовых белых с черным башмаков. Он посмотрел на наручные часы и с удивлением обнаружил, что кристальное стекло, циферблат и стрелки исчезли, вероятно, часы тоже разбились о камни. Остался лишь один корпус. Так что плюс еще и наручные часы-автомат. Он швырнул брюки поверх пиджака. Плюс тягач стоимостью в четыре тысячи долларов. Плюс судебные издержки, которые обойдутся неизвестно в какую сумму.
Дверь, соединяющая его номер с соседним, была открыта, и он увидел Тамару, сидевшую боком на его кровати, опершись спиной о стену. Успокоительное, которое дал ей доктор Фландерс, очевидно, подействовало, но пока она испытывала только тяжесть в веках. Время от времени они закрывались, и длинные ресницы трепетали на щеках. Она увидела его, улыбнулась и, оторвав одну руку от кровати, подняла ее на уровень своих совершенных бело-розовых грудей.
— Привет!
Реннер остановился в дверях и выглянул наружу. Отдаленный звук музыкального автомата доносился и сюда, но под навесом у входа никого не было, и в гостиничном корпусе стояла тишина. Реннер закрыл дверь, запер ее и сел на край кровати, разглядывая Тамару и вспоминая первую ночь, когда он ее встретил.
Это было тогда, когда он работал в отеле. Пожилой, но сказочно богатый и имеющий международную известность промышленник, находясь в амурном настроении, предложил заплатить ни много ни мало пятьсот долларов за то, чтобы провести ночь с девственницей. В его записной книжке таковой не оказалось. Но девица, которая под эту статью никак не подходила, дала ему номер телефона и намекнула, что другая девушка, которая подрабатывала иногда в качестве манекенщицы и эстрадной певицы, может этим заинтересоваться. Она студентка, занимается музыкой, недавняя беженка. Лишившись после смерти родителей во время венгерского восстания средств к существованию, она сидит сейчас голодная и без денег. Это и была Тамара. Она пришла в отель, когда старик позвонил ей, но в последнюю минуту испугалась. Она искренне извинялась и плакала. Думала, что-сможет пойти на это, но не смогла: тем более когда увидела этого'богатого старика, которого она совсем не знала. Пусть за пять сотен долларов! Даже за пять тысяч! Она сожалела о причиненном беспокойстве, но есть веши, на которые леди ни за что не сможет решиться, несмотря на свое бедственное положение и на то, что она голодна. Реннер купил ей тогда большой бифштекс в кафе, где она дожидалась, пока он кончит работу. Потом он отвез ее домой, в ее убогую однокомнатную квартирку, откуда ее должны были вот-вот выселить за то, что она не внесла квар- тплату-за прошлый месяц. И так случилось, что их потянуло друг к другу; они были молоды, была весна. Она сама разделась и отдала ему то, что отказалась продать другому. С наслаждением, восторгом и робостью отдала ему свою невинность, за которую ей было предложено… пять сотен долларов.