— Конечно, — сказал Йенсен. — Буду рад отплатить хоть частично за то, что ты сделал для меня, Курт. Мисс Дараний, располагайтесь. Он перелистал настенный календарь. — Никто и не подумает искать вас здесь. А я не начну очередной чартерный рейс раньше, чем через четыре дня. Затем подберу двух голливудских деятелей с их подружками, которые рыбачат в море. — И добавил со смешком: — Не думаю, чтобы они наловили слишком много рыбы.
— А куд^ отправляешься ты сам?
Йенсен ухмыльнулся.
— У меня небольшое дело в Санта-Монике. Я давно собирался туда наведаться со стюардессой. А вечером заскочу посмотреть, как вы тут поживаете. И ни о чем не беспокойтесь. На случай, если вдруг кто-то видёл, как вы поднимались на борт, я дал команду своим ребятам. Если дело коснется полиции, никто из них ничего не знает. Верь мне.
Реннер поверил. Капитаны чартерных судов и рыбацких шхун представляли собой спаянную общину и жили по своим собственным законам. Большинство из них не ответит полицейскому, который час, особенно, когда дело касается кого-то из их братии.
Восходящее солнце поднялось хоть и не очень высоко, но уже нагревало каюту. Чувствовалось, к полудню будет жарко. Когда Йенсен ушел, Реннер снял пальто и посмотрел в иллюминатор. Суда, уходящие на целый день или на полдня рыбачить, уже готовились отшвартовываться от ближайшего рыболовного пирса. Началась обычная в таких случаях суматоха, когда опаздывающие члены экипажа несутся со своими снастями по пирсу и протискиваются на судно. Поэтому Курт склонялся к мысли, что вряд ли кто-нибудь из них видел, какой и Тамара поднимались на борт катера.
Реннер отошел от иллюминатора и сел на койку у правого борта, испытывая удовольствие от легкой качки пришвартованного корабля, легкого шуршания борта о стенку причала и поскрипывания натянутых тросов.
— Ты не подвержена морской болезни? — спросил он Тамару.
Она положила меховую накидку на другую койку. -
— Не знаю. Я впервые на борту маленького судна. Как долго мы собираемся здесь пробыть?
Реннер подвинул подушку к изголовью и лег на спину.
— Не имею ни малейшего понятия. Ну, уж, конечно, не раньше, чем я придумаю, что делать дальше, или пока Йенсен не выдворит нас.
Он снял галстук и расстегнул две верхние гГуговицы рубашки, в раздумье проговорил:
— Может быть, надо было сдаться этому детективу? Но дело в том, что у меня аллергия на тюрьму. Мне довелось побывать в одной. Кроме того, нам с тобой придется хорошенько подумать и вычислить, кто ограбил и убил Келси. Прежде всего нам нужно стряхнуть со своей спины полицию.
— Здесь жарко, — пожаловалась Тамара.
Реннер открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал, снял рубашку.
Тамара стояла, прижавшись аккуратной кругленькой попкой к комбинации бара и кухоньки из нержавеющей стали.
— Рука сильно болит?
— Не сильно. Но как-то онемела.
— Ты очень устал, не так ли?
— Да, — согласился Реннер. — Я устал. Я не спал и двух часов с самого утра того дня, когда Барон чуть не сбросил тебя в пропасть.
— Ты слишком устал, чтобы немного поговорить?-
— О чем?
— О нас, — она всплеснула руками. — Я не хочу быть просто вежливой с тобой. Не хочу испытывать стеснения, когда ты смотришь на мое тело. — Она отошла от бара и села на край койки, на которой он лежал. — Между нами многое произошло. Ты значишь для меня слишком много, чтобы все продолжалось так, как сейчас. После того, что произошло в «Эльдорадо», мне казалось, что я никогда больше не захочу видеть тебя. Думала, что ненавижу. Но как только ты вошел в мою квартиру сегодня утром, я стала понимать себя лучше.
Реннер пытался взять ее за руку, но она ее отдернула.
— Нет, пожалуйста. Не сейчас. Мне нужно во всем быть уверенной. Ты любишь меня?
— Да, люблю.
— И ты действительно передумал? Ты не хотел, чтобы Келси использовал меня?