– Мы закончили, – раздался над полем до боли знакомый голос.
– Леонард? Т-ты, ты творишь, – проговорил блондин, у которого на лице впервые отразилась хоть какая-то эмоция.
– Что я творю? Пытаюсь не дать вам окончательно разрушить нашу репутацию, Риан.
– Что за вздор?
– Вздор? Вы с Веун чуть не превратили дуэль до первой крови в заказное убийство. Попрали устоявшиеся традиции. Уверен, что это вздор?
– Не при всех, – поморщился Риан, на лице которого, впервые за все время промелькнули какие-то эмоции.
– Действительно не при всех! – Прогремел над полем мощный голос.
Обернувшись, Керг увидел, что это донельзя разгневанный Император, стоит на трибунах, на самом верху.
– Я жду вас, Риан и вашего главу, завтра, в малом зале для аудиенций. Советую, как следует подготовиться ведь разговор нас ждет, – Император помедлил, – тяжелый…
– Владыка, – склонился в поклоне Риан, – я…
– Довольно! – Вновь повысил голос Император, – Объясняться будешь завтра.
После чего Рой повернулся куда-то в сторону второго советника и приказал:
– Приберитесь тут.
Словно дожидаясь этого, Леонард шевельнул рукой и ледяная глыба, сковавшая ноги Керга разлетелась мельчайшими осколками. Не удержавшись на ногах, он начал падать, но его тут же подхватили подоспевшие целители.
Несмотря на то, что ситуация разрешилась, Керг до последнего удерживался в сознании, не давая беспамятству унести себя. Только убедившись, что господин жив, а целители сказали, что он поправится, он позволил себе перестать контролировать ситуацию и впустить в сознание боль, острыми крючьями терзающую правую руку и обе ноги. Уплывая в забытие, Керг лишь успел подумать о том, что все-таки не у всех в этом мире отсутствуют хоть какое-то подобие чести.
Интерлюдия I. Ритуал
В большом, круглом, плохо освещенном зале, вокруг крупной прямоугольной каменной плиты, располагающейся прямо посередине, на равном удалении друг от друга стояли люди в глухих, черных балахонах, с глубокими капюшонами, полностью скрывающими лица. В руках каждый из них держал черный, явно сделанный из обсидиана клинок. Перед каждым из них, на коленях, стояли их жертвы. Совсем еще молодые парни и девушки, на окровавленных лицах которых застыла маска всепоглощающего ужаса. При взгляде на них, создавалось ощущение, будто еще секунда и они все единовременно сорвутся с места, в попытке убраться подальше от этого странного ритуала. Это происходило потому, что несмотря на то, что жертвы стояли без единого движения, глаза на их лицах испуганно вращались с ужасающей частотой, норовя вырваться из глазниц. Фигуры же в балахонах, стоящие над ними, напротив, монотонно раскачивались, очевидно пребывая в каком странном и завораживающем трансе.
Под куполообразным потолком зала, наверху, на высоте двух человеческих ростов, по кругу, располагался полутораметровый подмост, на котором сейчас стояло двое. Один из стоявших, также как и остальные был одет в глухой балахон с капюшоном, второй же был одет в дорогой охотничий костюм, состоящий из выделанной кожи с удобными металлическими вставками на куртке. При взгляде на его открытое лицо, по спине начинали бежать мурашки и было от чего. Глаза с радужкой настолько темной, что казалось, будто бы она сливается со зрачком. Грубые, словно выточенные из горной породы черты лица. Сухие, потрескавшиеся и в некоторых местах кровоточащие губы. Все это производило весьма гнетущее впечатление, довершаемое правой стороной лица, испещренной мелкими, кое-где сочащимися гноем, язвами.
Оба сейчас не отрывали взгляда от происходящего внизу. Там сейчас двое в балахонах вытянули в центр круга крупного бородатого мужчину, по пояс оголенного. На его груди слева, над сердцем алел свежий надрез. На лице у мужика, торс которого весь был буквально перевит мышцами застыло странное выражение. Испуг в перемешку с неверием и непониманием. Было видно, как он изо всех сил напрягает мышцы (они вздувались словно канаты), но не может шевельнуть ни пальцем.
Покрытое язвами лицо наблюдателя исказила гримаса.