Неплохой обычай взят от Алексея Денисовича Дикого: перед премьерой собрать всех исполнителей за столом и тихонько проговорить весь спектакль - вспомнить внутренний рисунок. "Пойдем по нюансам!" - шутил Дикий.
Когда и каким образом проводить подготовку к спектаклю: назначать встречи с историками, литературоведами, участниками событий, которые явились прообразами героев спектаклей, знакомиться с изобразительным материалом, посещать музеи. А когда назначать такие встречи - до начала репетиций или когда актеры уже войдут в события, материал пьесы?
Вечные страдания - когда пробовать костюмы. Если исторический спектакль, то задержка костюмов губительна. И не всегда можно оттягивать подачу современных костюмов. За последнее время театры приучились отделываться покупками, благо магазины не пустуют. Но театральный костюм - костюм образа! Даже обыкновенный костюм в театре - не обыкновенный.
Сколько нужно прогонов спектакля? С остановками или без остановок? Николай Михайлович Горчаков огромное значение придавал прогонам еще не готового спектакля, лишь намеченного по всем линиям. Прогон за столом - одно ощущение, прогон первых планировочных репетиций, буквально через 2-3 дня - опять прогон. Режиссер был убежден, что после каждого прогона у актера появляется чувство целого, каждый р все углубляющееся, обогащающееся. Когда есть ощущение целого, тогда можно импровизировать.
Импровизация - результат огромной работы по накоплению знания об образе, и внутри и во вне.
Как опасно-соблазнительна и легко исполняема для режиссера роль гения местного масштаба! Это развлечение достаточно заразительно и опасно: опоздания, иногда даже на часы, странности в туалете, поведении, прическе, легенды, ореол непонятости… Привлекательно… Но дешево, рассчитано на дурной вкус.
Вс. Мейерхольд писал: "В нашем деле, прежде, чем начать фантазировать, прежде, чем садиться "на Пегаса", нужно иметь в виду, что режиссеры являются pay exellence организаторами. Если мы организаторы, если мы инженеры производства, то нам нужно вооружиться знаниями в области вопросов организационных и знать, что это за штука - организация. И на спектакль лучше всего посмотреть как на дело организационное [6]. Уж он-то знал производство!
Коллектив театра - постановочная часть, бухгалтерия, администрация, обслуживающий зрителей персонал - все они не могут быть равнодушными к содержанию репертуара. Заинтересуйте их творчески. Прочтите пьесу, поговорите о ней. Такие читки для коллектива - работа, и проходят они в рабочее время.
1936 год. ГИТИС. Первое занятие режиссерского курса с руководителем Николаем Михайловичем Горчаковым. Мы знаем его спектакли в Художественном театре, к тому же он и главный режиссер Московского Театра сатиры, его спектакли "Чужой ребенок", "Квадратура круга" пользуются огромным успехом. Работа с Евгением Вахтанговым, Константином Сергеевичем Станиславским - легенда! В ГИТИСе он преподает впервые. Вот сейчас он откроет все тайны режиссуры! Каково же было наше разочарование, когда Николай Михайлович начал с практических занятий по… перестановкам.
На сцене стояла выгородка оформления - павильона. Затем занавес закрывается, павильон необходимо убрать и поставить новую выгородку. Причем главное условие - занавес закрывается и через несколько секунд, фактически одновременно с закрытием, должен раскрыться. Сделать это невозможно, к тому же мы не ожидали, что будем заниматься техникой, работой обыкновенного помрежа! Но задание надо выполнять…
Горчаков предложил проводить работу при открытом занавесе. Первая проба перестановки - "чистая перемена" - длилась минут восемь - целую вечность. Оказывается, такую перестановку нужно ставить - распределить "роли" среди рабочих - студентов: кто что убирает и приносит, очередность операций. Такое задание заняло весь день. Горчаков, посмеиваясь своим характерным смехом - покашливанием, иногда подбрасывал практические советы. Тогда же он рассказал, что был завпостом у самого Вахтангова в его студии. И, наконец, задание выполнено. Произошло чудо: занавес закрылся, и едва его полотнища соединились, почти мгновенно пошел обратно, при полной тишине открыв новое место действия. Когда я, как уже упоминал, приехал в Саратовский театр, то мне очень помог, да что помог - спас этот урок Николая Михайловича. Я появился в театре к премьере "Продолжение следует" А. Бруштейн и Б. Зона, довольно сложного спектакля в 3-х действиях (в те годы это было нормой) и 9-ти картинах. Спектакль шел в "пропасть" - антракты по 25-30 минут, "чистые перемены" шли с вытягивающими нервы паузами. Закончился он около 12 часов ночи, многие зрители уходили до окончания. Провал?
Я пришел к главному режиссеру театра И. Ростовцеву, постановщику спектакля, одному из самых знаменитых провинциальных режиссеров, начавшему свою деятельность в 1898 году - одновременно с рождением МХАТа. Он посмотрел на меня скептически и милостиво разрешил заняться этим безнадежным делом. Я сначала составил монтировочный лист по всем переменам, затем "распределил роли" среди рабочих, провел несколько репетиций и (могу похвастаться через 60 лет!) довел антракты между актами до 15 минут (чем вызвал недовольство работников буфета…), а между картинами до 1 минуты! Сразу к "московскому пижончику", как сперва окрестили меня в театре, стали относиться иначе.
Горчаков знал ремесло - вне эстетических споров. Он редко принимал участие в горячих дебатах, касающихся творческого процесса, зато его ученики становились мастеровыми мастерами, если можно так выразиться. Однажды он определил качество одного режиссера, выпускавшего подряд крепко сколоченные, но не очень волнующие спектакли: "Вот он знает рукомесло, но как-то ленится его согревать. На него можно положиться, но не больше."
Ко мне на стажировку и на дипломы приходило много студентов и даже режиссеров, приезжающих на Высшие режиссерские курсы, т. е. уже действующих режиссеров. Очень многие сразу же стали мне доверять… составлять списки реквизита, выгородки на сцене, световые и музыкальные партитуры, проверять готовность цехов - в общем, всякую "незначительную мелочь", делали мне замечания по поводу трактовки ролей некоторыми актерами, опять же доверяя мне переводить их мнения в практические замечания, а на себя брали самые ответственные проблемы: верность анализа с точки зрения философской. Но бывает иначе. Так, например, гитисовец В. Боголелов ничего этого мне не доверял, а "пахал" по спектаклю во всю. И задержался в театре почти на двадцать лет, работая со мной и в ГИТИСе.
УВИДЕТЬ ТО, ЧЕГО ЕЩЕ НЕТ!
Понимаю, что говорю о проблемах, решаемых с огромным трудом, вне зависимости от воли дипломника. Но все же… Как хорошо было бы, если бы пьеса для постановки была утверждена за достаточно продолжительное время до начала репетиций. Подготовительный период - рождение замысла, определение "команды", художника, композитора, более близкое и уже целенаправленное знакомство с будущими исполнителями. Но главное - подготовка макета. Существуют идеалисты, оторванные от суровой действительности, требующие - и справедливо, - чтобы, к началу репетиций на сцене, там уже стояло бы полное оформление, а в актерских уборных висели бы готовые костюмы. Да, хорошо бы? Но почти неосуществимо… И, тем не менее, нельзя начинать даже застольные репетиции, не имея точного представления о будущем пространстве, атмосфере, планировочных местах. Даже в репетиционном зале масштабы и расположение должны соответствовать будущему оформлению.
Николай Васильевич Петров рассказал нам, своим ученикам, о том, как начал обучаться режиссуре. Он и еще несколько человек пришли к Немировичу-Данченко с категорическим предложением о том, что непосредственно в Художественном театре нужно учить будущих режиссеров. И Владимир Иванович решился на эксперимент - первым заданием для них было выклеивание макетов будущих спектаклей. В Художественном театре шли репетиции двух спектаклей: "Гамлет" в режиссуре и оформлении Гордона Крэга и "Братья Карамазовы" (художник В. Симов), мощный, на два вечера первый сценический роман. И Петров говорил о том, что именно практическое, осязаемое, рождающееся в собственных руках ощущение пространства заложило фундамент режиссерского мышления.