...Я стоял посреди лётного поля, снова впав в то же состояние, что сопровождало меня во время полёта. Всё окружающее опять поглотил густой туман. Я не видел, как приземляются другие. Я стоял и смотрел вниз. Вот валяется погашенный купол парашюта, пот перепутанные стропы. Там же валяется и ранец, и сумка со шлемом, и запаска - я уже разобрался в креплениях и отцепил всё это от себя. емного поодаль - кольцо. И просто стоял и тормозил, точнее это состояние не опишешь. Была только мысль "всё-таки я сделал это. И всё теперь позади".
Хорошее средство выйти из ступора - заняться какой-либо несложной рутинной деятельностью. Вспомнил, что от меня требуется теперь, расправил стропы у парашюта, начал их завязывать "бесконечной петлёй". Завязал на удивление быстро, руки слушались хорошо. Сам купол не удавалось расправить ни с той, ни с другой стороны. Сложил как есть, упаковал в сумку. Подхватил с земли всё, что лежало, не забыл пристегнуть кольцо к одному из карабинов, и, совершенно не чувствуя тяжести, побрёл в сторону сооружений. Перемолвился парой слов с каким-то парнем, тоже с парашютом он был. "Да он же с нами не летел", -подумал я.... - "Да какая разница...". Так и дошёл, не чувствуя расстояния, до края лётного поля аэродрома, скорее всего с улыбкой идиота на лице. Идиота, мечта которого только что сбылась.
У кромки поля встретил наших фотографов, дал сделать снимок на память.
Стрельнул у них сигарету... Всё это время, начиная от момента одевания ранца парашюта, сигареты были строжайше запрещены. И тут я вдруг подумал, что за всё это немалое время предполётных проверок, полёта в А-2, прыжка, собирания купола и пешей прогулки мне ни разу даже не захотелось покурить...
* * *
Мы сидели вдесятером на всё той же поляне на краю аэродрома и обсуждали все перипетии недавнего прыжка. Леший с Максимом тоже присоединились к нам. У них тоже была масса новых ощущений: ведь прыжок с 20-секундной стабилизацией совершили они в первый раз.
Как говорил Лёша Челюсти, которому пришлось прыгать вслед за мной, вид меня, стоящего в двери прямо над пустотой, настолько испугал его, что он едва не передумал прыгать. А когда я сиганул в воздушные потоки (достоверно известно, что прыгнул я всё-таки сам), и вовсе он ужаснулся.
Слова выпускающего насчёт того, что боятся не стоит, были обращены к одной из девушек, кажется, к Ане - она успела конкретно побледнеть от всего происходящего. Про меня (а себя ведь не обидишь, верно?), сказали, что держался я на удивление спокойно и даже флегматично, начиная с посадки в самолёт и кончая от него отделением... о было у меня преимущество - не так давно я всё-таки преодолел вековечный страх перед зубными врачами и наконец-то стал лечиться. Разве испугаешь меня после бормашинки какой-то там бездной, пусть и высотой в восемьсот метров...
В общем, все, кто прыгнул, остались целы, невредимы и счастливы. Я тогда уже сказал, что буду в силу своих способностей писать обо всём этом рассказ, который вы сейчас и читаете. Идея была поддержана. И словосочетание "восторженный ступор", прекрасно описывающее моё состояние после повисания в воздухе, было, кстати, подсказано Мадленой.
Потом пошла по кругу новая порция веселья, и я начал гнать. Гон ребятам понравился, поэтому переношу его сюда. Я говорил о том, что открытая дверь, пустота, и шаг в эту пустоту - те вещи, которых можно бояться, и страх этот совершенно естественен. е боятся этого только люди с сильным поражением мозга, у которых даже инстинкты отсутствуют. Этот страх следствие инстинкта самосохранения, который природа совершенствовала и шлифовала миллионы лет, на протяжении многих поколений. икакое животное, как его ни убеждай, добровольно в пропасть не прыгнет. Даже если прыгнули тысячи, и все остались живы. Человек разумный тем однако и отличается от животных, что он может этот страх осознать, преодолеть, руководствуясь против могучих инстинктов обыкновенные доводы разума, он способен на основании жизненного опыта понять, что всё кончится хорошо, что прыжок в пропасть вместо смерти принесёт удовольствие. Именно в тот момент, когда парашютист делает шаг в пустоту, могучий разум берёт верх над могучим инстинктом. Конечно, инстинкт самосохранения ни в коей мере не враг, но благодаря умению когда надо преодолевать его, человек разумный смог и плавать по морю, и летать на аппаратах тяжелее воздуха, и, наконец, выйти в космос. Вот такие дела...
* * *
Забрать свидетельства о первом прыжке мы забыли. Жалко конечно, но не ради бумажки же прыгали. Если ситуация повернётся так, что приедем ещё, попросим выписать - за два прыжка сразу. Должны же нас помнить, весёлых таких. А рассказ наш плавно подходит к концу. Только сидя в машине я заметил, как я на самом деле устал от всего пережитого за эти два дня. Вот загадка для невропатологов: всю ночь перед прыжком у меня сильно болел зуб, удалять который будут только на этой неделе. Продолжил болеть и утром, к полудню я истратил весь небольшой запас анальгина. Закончил болеть только перед выходом с парашютными ранцами на поле. И всё, забыл я о нём. А вот когда всё закончилось, снова разболелся. Вот так интересно действуют на организм сильные эмоции. Да и приземлился я, как оказалось, не так мягко, как думал вначале - колено довольно сильно ушиб. И шеей обо что-то из снаряги ударился. о это всё уже не имело значения по сравнению с тем, что свершилось. еверно говорить, что мир теперь, после прыжка, изменился. Мир менялся и меняется всегда, каждую минуту, хотим ли мы того или нет. Hо сильные положительные эмоции зачастую способны задать этим изменениям нужное направление...
МАЙ 2004 ГОДА.