- Вы уверены, что Саидов повезет "товар" в Баку?
- Все говорит за это. Но это не значит, что другие не могут выкинуть что-нибудь в последний момент. Еще вопросы... Нет? Все свободны.
В том, что в Баку поедет Анвар Саидов, у майора Амаева тоже не осталось сомнений, когда до отхода поезда оставалось полтора часа. Парень недавно пришел домой от Шамсутдина Алиева, у которого жил последние дни. С ним была его обычная дорожная сумка и небольшой чемоданчик. Алиев оставался дома и выходить, вроде, не собирался. Впрочем, минут через десять все станет ясно.
- Ребята, - обратился Амаев к сидящим в машине оперуполномоченным уголовного розыска, - брать будем в подъезде. Сейчас он должен выйти, пошли в подъезд. Да, забыл предупредить, парень - хороший боксер, так что... Хотя, не думаю, что он окажет сопротивление. - Леша, подводи машину к самому подъезду.
Когда милиционеры вошли в подъезд, на втором этаже хлопнула входная дверь, и через минуту навстречу им спустился Анвар. Один из сотрудников посторонился, пропуская парня, и стал за спиной.
- Анвар Саидов? - спросил майор. - Прошу вас пройти в машину, вы задержаны. Поедете с нами, там вам все объяснят.
Анвар опустил голову. Вот она - расплата! Лена все-таки заявила. Ну ладно. Так ему и надо! Хорошо бы позвонить Шамсутдину и сказать, что он не сможет выполнить его поручение.
- Я бы хотел позвонить. Товарищ просил отвезти посылку, - Анвар указал на чемоданчик, - ая, видимо, не смогу.
- Правильно. Но с Шамсутдином Алиевым вы встретитесь у нас, - сказал майор, открывая дверцу машины.
- Да, но откуда...
- Садитесь, поговорим позже, - жестко отрезал Амаев.
Анвара провели в небольшую комнату. Майор, что арестовал его, представился и придвинул чистый бланк допроса. Анвар, как будущий юрист, знал процедуру. Он легко ответил на все формальные вопросы и ждал, что его спросят о Лене, событиях той ночи, но майор начал неожиданно:
- Знаете ли вы Юрия Семеновича Данченко?
- Да, месяца три назад познакомился...
Такой ж вопрос последовал и о дяде Сурене, Ашоте. От майора не укрылось замешательство Анвара. Он отвечал искренне, но был явно удивлен направлением допроса. Майор продолжал спрашивать о том, что, по мнению Саидова, не имело ни малейшего отношения к его делу. Он вспомнил слова майора, что увидит Шамсутдина в милиции. Постепенно он начал понимать, что о Лене здесь вести разговор вообще не собираются. Майора интересуют его взаимоотношения с Шамсутдином и его друзьями, которым Анвар возил посылки.
Анвар задумался. Перед мысленным взором пронеслась вся его взбалмошная жизнь за последние месяцы. Какой же он дурак! Конечно, его втянули в какую-то историю. Неужели не мог раньше сообразить, что не стал бы Шамсутдин оплачивать его "командировки"?! А дорогие подарки Сурена Аванесовича? Видимо, были веские причины для подобного "расположения" к подающему надежды спортсмену. Именно об этом говорила Лена, предостерегая, что Шамсутдин ему не друг, а Софа похожа на хищницу, подстерегающую глупого ягненка в засаде своего "гнездышка".
Майор Амаев не спешил. Он понял, что в душе Саидова идет невидимая, но серьезная работа, борьба. Анвар спорил сам с собой. Он не хотел признать, что был игрушкой в руках Шамсутдина и других. Все было на первый взгляд так просто - щедрые друзья, предоставляющие неограниченный кредит восходящей звезде бокса под проценты пожать руку великому спортсмену. Смысл вопросов майора стал понятен.
- Я же видел, что Шамсутдин клал чеканку на голое дно, а вы говорите о каких-то ювелирных украшениях.
- А вот мы сейчас и посмотрим, что передавал с вами Шамсутдин на этот раз, - майор поднял со стула рядом с Анваром чемодан, который вручил ему приятель, положил на стол, открыл. Он вытащил фрукты, чеканку, завернутую во фланель и, легко поддев ножом, вынул дно. Оно оказалось двойным. В небольших углублениях второго дна блеснули бриллиантовые броши. - Вот так, гражданин Саидов. Неужели нельзя отвезти чеканку в собственной сумке, ведь она у вас наполовину пустая?!
- Значит, во всех поездках я был матрешкой, в которую вкладывали все, что заблагорассудится, - горько усмехнулся Анвар. - А Карина?
- Знала ли она суть махинаций и все связи "концерна", пока я вам сказать не могу. Но одно установлено точно - она была наживкой на крючке для таких...
- Не стесняйтесь...
- А я не стесняюсь. Хочу точнее подобрать определение. Она была наживкой для таких "гусей", как вы. Одну наживку, Софу, вы выплюнули, вот и подставили девочку посмазливее.
Анвар вспыхнул. Мысль, которая навязчиво преследовала его самого, произнесенная вслух майором, обожгла как раскаленное железо. Он хотел вспылить, крикнуть, что он не бабник, но сдержался. Надо хоть теперь быть мужчиной и смотреть правде в глаза. У него не хватило ума вовремя вырезать гниль тщеславия, как удаляют злокачественную опухоль на теле больного, и она разрослась, туманила глаза, опутала мозг и отравила душу. Победа за победой на ринге, успех у девушек, льстивые слова Шамсутдина и его друзей и ни одного слова "нет", ни одного укора. Впрочем, он не совсем искренен. Были немые укоры отца и тети, были откровенные слова Лены. Он понимал, что она его любит, а значит, говорит от чистого сердца. И он любил ее, но все время на их пути возникала стена тщеславия, возведенная самим Анваром, и портила чистоту его чувств. Увлекся Кариной, а кто она в сущности?
- Она арестована?
- Карина? - майор с сожалением покачал головой. - Не можешь забыть девчонку, а об отце ни слова. Он снова в тяжелом состоянии, очень плох. При обыске у вас найден лотерейный билет, на который выпал выигрыш - автомобиль "Москвич". Оснований для конфискации нет, но на досуге подумайте, не подбросили ли вам его специально? Сделали вы, правда, немного, но они могли расценивать щедрый подарок как аванс за будущие услуги.
- Мне он не нужен, - грустно покачал головой Анвар.
- Нам тем более. Разговор о билете я завел для того, чтобы вы задумались об образе своей жизни и о тех последствиях, к которым он мог привести, не останови мы вовремя деятельности ваших друзей, - Майор нажал кнопку звонка, вызывая конвоира.
Потом были еще допросы, очные ставки. За время следствия Анвар понял и всю технологию "дела" Шамсутдина, поставленного на широкую ногу, смог оценить "организаторские" способности, размах и дальновидность "передовика советской торговли". Его недавние друзья сильно изменились, но особенно заметно это стало на суде, который Анвар ждал с нетерпением и в то же время со страхом. Это не было боязнью расплаты. Он не представлял, как войдет в зал вместе с другими подсудимыми и увидит лица товарищей, отца.
Когда его ввели в зал, он не смотрел по сторонам. Невольно заметил лишь тех, кто сидел с ним рядом. У Сурена Аванесовича тряслись руки, он сильно постарел, исчезла благородная осанка. Данченко был красный и потный, как после парной. Он все время поглаживал шрам, который, казалось, жег лицо. Старухой выглядела Софа, лишенная обычного слоя разноцветной косметики. Многих он не знал вообще. Но больше всех его поразил Шамсутдин. Он все время плакал.
В зал Анвар не смотрел. Боюсь увидеть в глазах родственников и знакомых осуждение, он не отрывал глаз от спины защитника перед собой. Лишь мельком заметил в первом ряду тетю Аминат. Она закрыла лицо руками и покачивалась из стороны в сторону. Он не слышал судьи. В памяти запечатлелись лишь цифры - 15, 14, 10. Громом прозвучали слова: "Подсудимый Саидов... к трем годам заключения в исправительно-трудовой колонии общего режима".