— Почем? — спрашиваю.
А дед ухмыляется лукаво:
— Ты бери сперва, сынок, коль по вкусу. Положить?
— Клади, — говорю, — две порции.
Завернул он все в бумагу. Я лезу в карман за деньгами:
— Сколько?
— Нисколько, — отвечает дед. — Ступай с богом. Доброго аппетита тебе, сынок. Вы за нас жизнь кладете, так что… поправляйся. Я ведь тоже в гражданскую воевал…
Тут загудел паровоз, состав дернулся, и скоро станция скрылась из виду. Ничего вроде особого не случилось, а теплое чувство благодарности за доброту человеческую проснулось и душе…
И вот передо мною живописное место — Бибертова дача, обширная роща вековых деревьев с густой листвой, еще не тронутой осенней желтизной. С пригорка хорошо виден пруд, по берегам — плакучие иры, и ветви их, длинные и гибкие, свисали прямо в воду. Под тенистыми кронами коренастых дубов, стройных ясеней и могучих каштанов строго в ряд стояли палатки, туда-сюда сновали военные люди, серьезные, озабоченные.
В конце широкой аллеи виднелся одноэтажный белый дом. Судя по тому, что у входа прохаживался часовой с винтовкой, я понял: это и есть штаб полка. Дежурный проводил меня до двери и сказал:
— Командир здесь.
В большой комнате, куда я вошел, было жарко и душно, несмотря на распахнутые настежь окна. За столом сидели двое: уже немолодой, седоволосый подполковник, рядом с ним коренастый, с воспаленными глазами майор. Около окна стоял смуглый, с восточными чертами лица старший политрук. Доложил подполковнику о своем прибытии. Тот не спеша просмотрел мои документы, еще раз глянул на меня и обратился к своему соседу:
— Вот тебе, начштаба, новый помощник. Как видишь, после ранения. Фронтовик.
Майор, сощурив глаза, внимательно, изучающе посмотрел на меня, дружелюбно улыбнулся. Старший политрук тоже улыбнулся и сказал:
— Люди, уже опаленные огнем войны, очень нужны в полку.
— Ну что ж, лейтенант Науменко, будем знакомиться, — сказал подполковник, жестом пригласив меня сесть. — Фамилию мою ты уже знаешь — Васильков. А зовут Сергеем Дмитриевичем. Начальник штаба Пономарев Николай Иванович. А это, — он указал рукой на старшего политрука, — наш комиссар Сабир Халилович Ибрагимов.
Так началась моя служба в полку, с которым я не расставался почти все четыре фронтовых года и с которым прошел от берегов тихой Ташлы до самой Эльбы, от Ставрополя до Торгау и Праги. Наш стрелковый полк формировался в основном из призванных на воинскую службу сельских тружеников Ипатовского, Красногвардейского, Новоалександровского и других районов Ставропольского края. В первой декаде сентября были почти полностью сколочены стрелковые батальоны и спецподразделения: рота связи, транспортная рота и другие.
Командиром 1-го батальона был назначен лейтенант Ф. П. Письменский, 2-го старший лейтенант Ф. Ф. Андреев, 3-го — старший лейтенант Е. П. Абрамов. В партийные и комсомольские организации всех подразделений влилось 180 членов ВКП(б) и 97 комсомольцев. В части было создано 23 ротных партийных и 21 комсомольская организации. Секретарем партийного бюро полка избрали политрука И. Антоненко, человека с большим партийным стажем, обладающего незаурядными организаторскими способностями, умением горячо и доходчиво убеждать людей.
Штаб полка был укомплектован командирами еще не полностью, и потому дел было невпроворот. И днем и ночью шла работа. Я участвовал в составлении планов боевой учебы, разработке тактической обстановки для показных и методических занятий, контролировал занятия в ротах, да и самому приходилось обучать бойцов. Впрочем, ритм у всех у нас был один, его задавал сам командир полка, который, казалось, не знал усталости, очень мало отдыхал, по всегда был бодр, энергичен, требователен, напорист. Он себя не щадил и другим спуску не давал.
— Время не терпит, — подгонял он нас. — В октябре наверняка отправят на фронт. Сами видите, как дела там складываются.
Да, все мы понимали, что положение на фронтах осенью сорок первого было тяжелое. Враг рвался к Москве, Ленинграду, на Северный Кавказ… Горькие думы бередили душу.
Сперва мне было не по себе от бесконечных вводных, которые требовалось решать немедленно, от многогранности задач. Даже мысль возникла: не справлюсь, попрошу роту и уйду от этих докладных, схем, описаний к ним, инструкций и прочих бумаг. Уйду к людям, туда, где надо руководить боем, стрельбой, маршем… Я даже как-то обмолвился об этом, будучи наедине с командиром полка. Но Сергей Дмитриевич, обычно сдержанный, отчитал меня: