– Здравствуй, хворенький наш! – крепко пожала она руку Валдису.
– Здравствуй, сестричка моя милосердная! – в тон ей отозвался Валдис. – Но все же почему это ты тут бродишь в рабочее время? Хочешь, чтобы я начальству накапал?
Фелита ухватила под локоть Розниека и увлекла его в глубь больничного парка.
– К твоему сведению, Фелита в рабочее время выполняет исключительно служебные поручения. Прокурор Кубулис приказал тебя навестить и передать вот это – служебный пакет, – вручила она Валдису увесистый кулек с фруктами.
– Так я и думал, – озорно поглядел Валдис на Фелиту. – Не будь распоряжения начальника, ты, конечно, сама бы не додумалась навестить несчастного пациента, который собирается тут открыть фруктовый ларек и торговать яблоками, грушами и апельсинами по сниженным ценам.
– Знаешь, Валдис, ты нахал. Когда у тебя появляется свободное время, ты' начинаешь смахивать на своего дружка Стабиня. Вот какая симфония! – воспользовалась Фелита излюбленным присловьем Улдиса. – Но сегодня я как раз приехала по служебному делу.
– Если так, то пошли в мой кабинет – вон за тем дубом.
Позади дерева оказался тихий уютный уголок, образованный живой изгородью и двумя цветочными клумбами. Была там и скамейка, перед которой кто-то соорудил из старых ящиков некое подобие стола.
– Здесь от шестнадцати до восемнадцати ноль-ноль я принимаю посетителей.
– В порядке живой очереди или по предварительной записи?
– Симпатичные идут вне очереди, через служебный вход.
– Вижу, ты тут от безделья стал легкомысленным!
– Спасибо за комплимент. К твоему сведению, "легкомысленный" вовсе не бранное слово. Оно состоит из двух – "легко" и "мыслить". Следовательно, имеется в виду человек, умеющий мыслить легко в противоположность тугодуму. Но есть и нюанс: человек, который способен легко мыслить, в самом деле легкомыслен, ибо за эту свою способность зачастую навлекает на себя гнев начальства…
– Ну и философ! Раньше ты что-то таким не был.
– Нет худа без добра. Я стал им, когда меня шарахнули графином по голове.
Фелита хотела что-то сказать, но передумала. Рассеянно прогулялась до куста сирени и, воротясь, сказала, словно ненароком:
– Знаешь, мне поручили поддержать обвинение по делу Круминя. – Фелита сделала паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление эта новость произведет на Розниека.
– Жаль будет с тобой расставаться, – вздохнул он.
– Расставаться?
– Конечно. После суда тебя переведут в прокуратуру республики. Карьера начинается с выступления в Верховном суде.
– А ты не хотел бы перебраться в Ригу? – спросила она глуховатым голосом.
– Ни за что! Я слишком люблю независимость.
– Не знала я, что ты такой непрактичный человек, – то ли в шутку, то ли всерьез сказала Фелита. – Скажи, Валдис, как все-таки тебе удалось напасть на след Круминя? Понимаешь, мне необходимо это знать, иначе я не сумею успешно участвовать в судебном процессе.
– А я-то, шляпа, вообразил, что ты захотела по достоинству оценить мои гениальные способности.
– И это тоже.
– Не хитри! Материалы дела изучала?
– В целом – да.
– Так вот знай, в этом деле никаких особых заслуг Улдиса или моих нет. Мы были как слепые котята, покуда не обнаружили, что старик почтальон уничтожил письма Катрины Упениеце и Леясстраута и подделал подпись в журнале доставки заказных отправлений. С этого и началось.
– Только не надо говорить, что у вас, признанных детективов, до этого не было никаких подозрений.
– Подозрения, как тебе известно, не доказательства.
– И тем не менее?
Розниек усмехнулся.
– На тогдашних моих доводах ты обвинение не построишь. Но если тебе очень уж хочется, я скажу: ты прекрасно знаешь, что даже самый хитроумный преступник где-нибудь, в чем-нибудь обязательно допускает промашку. Вот и почтальон тоже – перестарался и привлек к себе внимание. Он сделал один лишний ход конем. В буквальном смысле слова.
– Ты имеешь в виду индейца с конем у колодца? Я видела. Вещица антикварная и удивительно хороша.
– Старый оборотень пристально следил за всеми нашими действиями и понял, что обвинение легко направить против, Ошиня, тем более что многие улики были не в пользу фельдшера. А если учесть вдобавок, что Ошинь пьяница, подозрительный тип, то оставалось лишь дернуть за веревочку, чтобы капкан захлопнулся. Почтальон напоил фельдшера и сдал его нам, как говорится, тепленьким с рук на руки вместе с чернильницей, сообщив, что она принадлежала Каролине Упениеце.