хотелось убить. Но он почему-то не выстрелил. Мужик мутным взглядом обвел "пустынную" улицу. И вдруг крикнул: - Я к себе ДОМОЙ иду! Не смотрите на меня... так. Через два дома он сел на груду бетона, бывшую когда-то порожками дома. И заплакал пьяными слезами. Первый раз убил человека Асланбек только в горах, куда их перебросили после боев в городе. Они устроили засаду. В самом узком месте ущелья. Было известно, что здесь пройдет почти безоружная колонна обыкновенных "уазиков", груженая собаками, как называли они милицию. Каким образом это стало известно - неясно. Но говорили, что продал товарищей кто-то из своих. За такие вещи предателям выплачивали большую мзду. Они упаковали в полотно дороги самодельную трубу, заглушенную и наполненную горючей смесью. Ждали долго. Надвигались холода. Горы серели травой и пылью. Ветер гулял по склонам, заглядывал в щели их курток, продувал обернутые тряпками головы. Земля была холодной. Асланбек устал ждать. Хотя он и был закален, но на таком ветру не хочется ни о чем думать. Вокруг все тоже приуныли. Салман совершил намаз, на ледяном ветру утерев лицо и руки водой, и прочитал молитву. Асланбек с тоской подумал, что теперь придется делиться с другом драгоценными каплями. Когда показалась колонна машин, сердце подскочило в груди Асланбека. Он мгновенно забыл о холоде. Он и сам не знал, почему оно так бешенно билось. В первом бою он не испытывал такого волнения. Какое-то томительное предчувствие сжало желудок. Хотелось проснуться в своей постели в родном ауле. И чтобы слышать, как мама печет лепешки... Но ему не удавалось... Он только слышал что-то похожее на "тик-так", идущее из самого нутра... Ветер резал глаза. С самого начала все пошло не так, как было задумано. Первая машина не подорвалась, не загородила проезд остальным. Начали обстрел. В первой машине вырубили сразу двоих. Но оставшиеся ловко вывалились из машины и открыли ответный огонь, прячась и увертываясь. Их обогнали три машины, шедшие следом. И оторвались, пыля дорогой. Но потом вернулись. Чтобы помочь своим. Отстреливающиеся кричали им, чтобы они уходили. И ругались матом. Неожиданно Асланбеку обожгло левое плечо. Ранен. Боль была не больше, чем от отцовского хлыста. Но почему-то такая же обидная. Он прицелился и выстрелил. И еще. И еще. Каждый его выстрел уносил к праотцам одного гяура. Асланбек почувствовал бешенный азарт, как тогда, в детстве, когда он метал камни в диких собак, напавших на него. И шептал: "Собаки..." Вдруг издалека, словно из-под земли, он услышал приказ: "Отходим!" Но двинуться с места не мог. Он помнил, чему их учили: раненный ползет на боку. Остальные - способом "червяк". Но уйти не мог не из-за боли. Азарт держал его крепче. Он убивал и не мог остановиться. И как это когда-то он не мог перерезать барану горло? Просто смешно. Теперь отец должен быть им доволен. Еще один! Еще! Асланбек не помнил, как отчаянно брыкался, когда Салман за ноги тянул его в укрытие. Потому что другу пришлось хорошенько заехать ему, чтобы прекратить это. Не помнил, как тот вливал ему в рот воду. Оставшиеся в живых милиционеры скрылись на одной машине, бросив убитых. Они не знали, что остался еще один боец. Он был ранен. Очнувшись, начал бешенно отстреливаться. Никак не удавалось его ни обойти, ни обхитрить. Стоял парень насмерть. Ему кричали: "Сдавайся! Молодец! Мы тебя не тронем! Отпустим к своим!" Теряя силы, он крикнул: "Хорошо!" И затих. К нему подошли двое из отряда Асланбека. Подпустив их, парень подорвался. Когда бросились на выручку, увидели, что эти двое мертвы. - Вот собака! - процедил один из подошедших. - Это не собака. Разве не видишь? Это гоблин. На клочках куртки подорвавшегося парня были десантские нашивки. Гоблины - так называли десантников боевики. Когда Асланбек очнулся, ему что-то положили в рот. - Тебе будет легче, - объяснили. - Жаль, шприцов нет. И в самом деле через несколько минут боль ушла, и вместо свирепой злости снизошло умиротворение. Он смотрел на те же пустынные холодные горы - и видел теперь, что они прекрасны. Как когда-то в детстве. Вместо ледяного ветра его теперь овевал летний ветерок, ласкавший щеки. Тело было воздушно-легким, покоившимся на пуховой земле. Асланбек прислушался: откуда этот странный звук, похожий на тиканье часов? Но страх еще не мог вползти в его душу - слишком ярким и нежным, счастливым и необычайным был пока мир. Он знал: даже если бы он сейчас смотрел в глухую стену, она казалась бы ему прекрасной, и он был бы все равно счастлив. Вот только тяжесть в плече. Его покалывает, как-будто отлежал руку. Бывает же такое - ему вдруг почудилось, что он уже видел то, что сейчас с ним происходит. Может, это было во сне? Или он предвидел все? Как лежит сейчас, как ветер тикает в горах... - Салман, ты слышишь... словно "тик-так... тик-так"...? Друг отрицательно помотал головой. - Это наркотик, - сказал он. Асланбеку хотелось открыть глаза, хотя они были открыты. А если открыть их пошире - увидит он тогда что-нибудь еще? И он увидел. Высокая, резная, дубовая дверь. Тяжелые шторы. Он лежит. Полутьма. Тусклый оранжевый свет падает откуда-то сзади... Из угла, от какого-то ящика слышится "тик-так". И вдруг скрипучие створки двери распахиваются... А там - ничего. Небо, солнце и головокружительная высота распахнутого трапа летящего самолета. И смертельная слабость страха в ногах. - Ты куда?!!! - его кто-то схватил за рукав. Это был парень из их отряда. Асланбек взвыл от боли. И сразу понял, что стоит у обрыва горы и смотрит вниз. Прибежал Салман. - Пойдем, ляжем, - уговаривая, он тянул друга прочь от пропасти. Асланбек почувствовал, что срывается с самолета... Он упал на руки друга без сознания. Асланбек поправился не сразу. Но от наркотиков всегда отказывался. Бывали страшные моменты, когда людей можно было поднять в атаку только дозой. Они долго держали оборону одного аула. Их укрытия были сделаны очень надежно - в несколько накатов бревен. К тому же они не возвышались над землей и были тщательно замаскированы. Каждая сакля стала крепостью с бетонными подвалами. Но, несмотря ни на что, у некоторых нервы не выдерживали обстрелов и ежеминутной опасности смерти. Они просто вставали в полный рост. И быстро получали пулю милосердия. Салман стал молиться еще чаще, чем обычно. Бормотал что-то в нос даже тогда, когда стрелял. Асланбек знал, что только вера поддерживает его. Так же, как некоторых поддерживает доза. А потом они выходили из плотного кольца окружения. Было две возможности - либо прорываться боем, теряя много людей, либо использовать хитрости - но сколько так можно вывести? В конце концов их командир остановился на первом варианте. Их с Салманом разделили - впервые с их детского знакомства в бою с дикими собаками. Командир чувствовал, что Асланбек недолюбливает его. Салман же смотрел ему в рот. Салмана он взял с собой. Как и других самых верных людей. Это был приказ. Остальные должны были их прикрывать, а потом разделиться на отряды и прорываться самостоятельно. Одним словом, выбирайся кто как может. Если бы во главе отряда не тащили ценного заложника, еще неизвестно, удалось ли бы отряду командира выйти из окружения. Но, как только заложника отпустили, отряд словно растворился в буковом лесу. Дома каждое дерево - щит. И каждый куст- крыша. Прикрывая уходящий отряд, Асланбек старался думать, что защищает единственного друга, а не спасает жизнь имама-командира. Оставшиеся понимали, что не сегодня-завтра за них возьмутся, пойдут на штурм аула. Об этом говорили и кое-какие штрихи в поведении осаждающих. Все понимали - пощады не будет. Справиться с ними теперь куда проще. С наступлением темноты несколько мелких групп попытались уйти трудными горными тропками, начинавшимися у самого аула. Асланбек прекрасно лазил, но с ними не пошел. У Асланбека неожиданно созрел свой план спасения. Сделал он правильно, потому что другой путь давно был просчитан врагами. Горцев ждала засада. Несколько человек прорвались, остальные были убиты. Серело рассветное небо. Жители попрятались в подвалы. Стоны, молитвы, проклятия, детский плач. Они лучше всех понимали, что ждет их не позже, чем через час. Десятилетний мальчик гнал уцелевшее стадо подальше. Его пропустили. Мальчишка прекрасно знал, как заминировано поле вокруг аула. И старательно продвигался вперед. Минирование было очень надежным, двухэтажным. Найдут мину - разминируют. Но подорвутся все равно, потому что под верхней миной - еще одна... Но не только он знал, как идти через мины. Это знала одна овца в его стаде. Она была не совсем обычная. Это был Асланбек. Прошло немало дней, пока измученный Асланбек, питавшийся буквально подножным кормом, наконец догнал ушедший далеко отряд. Салман встретил его восторженно, обнял. Остальные тоже радовались его спасению. Даже угрюмый Занди буркнул ему что-то приветственное, что было совсем на него непохоже. .... И вдруг Асланбек «увидел» Занди лежащим на дне ущелья. И сразу же вслед за этим «оказался» на месте лежащего Занди и смотрел теперь вверх. Там стояли его товарищи и совещались, как им теперь достать тело друга... Спустя год, когда будет заключено большое перемирие, которое будет означать не мир и не войну, Занди покончит с собой, бросившись в ущелье. То ли станет невозможным убивать, то ли наконец увидит мертвым то лицо, которое ищет? Когд