Рифма персидского стиха в общих чертах соответствует европейской и не требует особых пояснений. Фирдоуси использует богатые возможности языка, применяя глубокие, составные, омонимические и повторные рифмы-редифы.
Мутакариб нашел себе место в системе («кругах») создателя арабской просодии Халиля (VIII в.). И хотя арабские стихи, написанные мутакарибом, мы встречаем не только у поздних поэтов, но и в «Диване» Абу-л-'Ала аль-Ма'арри (XI в.) и даже у доисламских джахилийских поэтов (Имру’лькайс), он не может считаться коренным арабским размером, а скорее восходит к заимствованиям из сасанидского Ирана, как и другой метр, хафиф. Правда, метрическая система персов и таджиков заимствована у арабов. Основа древних форм стихов (в Авесте, в пехлевийских памятниках, как это доказано анализом Залемана, Гельднера, Арнольда, Мейе, Бенвениста и др.) была не метрическая, а слоговая при спорадическом использовании рифмы. Причем стих был в основе одиннадцати или тринадцатисложным с вариантами разбивки (паузы, цезуры). Стихи первоначально пелись, и влияние развитой сасанидской музыки на арабов несомненно, так что пути возможного заимствования музыкальных, напевных ритмов арабами были открыты. Кроме того, мы склонны присоединиться к высказанному Ю. Н. Марром предположению о силлабо-метрической, а не чисто силлабической основе старого иранского стихосложения.
Таким образом, есть все основания предполагать, что действительной основой мутакариба Фирдоуси были традиционные иранские эпические склады (а ведь эпические сказы-былины пелись народными певцами-рапсодами).
Мы пока не можем восстановить форму, ритм и содержание этих эпических народных сказов. Можно думать, что подобные ритмические формы в основе одиннадцатисложной силлабики были свойственны не только эпическому сказу, но и дидактике. Так, например, первое из дошедших новоперсидское дидактическое месневи неизвестного автора X—XI вв. — «Рахет-оль-Энсан» («Спокойствие человека») написано мутакарибом, как и одно из популярнейших дидактических произведений Востока — «Бустан» Са‘ди Ширазского (XIII в.).
Фирдоуси утвердил эту форму в позднейшей классической литературе, во всяком случае для героического эпоса. Утвердил, по-видимому, в борьбе, так как единичные фрагменты предшественников Фирдоуси показывают иногда колебания в ритме, все же основанные на попытках передать одиннадцатисложную основу, не преодолев еще ‘аруза (смешение элементов хазаджа и мутакариба, например в известном фрагменте шахнаме Мас'уди).
«Шахнаме» Фирдоуси — цельная и внешне и по содержанию книга. Несколько основных идей, проходящих через всю поэму, обеспечивают ей внутреннее единство.
Наиболее четко выражена в «Шахнаме» идея извечной борьбы двух начал — добра и зла. Она во многом определяет содержание, а также композицию поэмы.
Законченное выражение идея борьбы добра со злом нашла в зороастризме — государственной религии сасанидского Ирана. Дуалистический характер этой религии широко известен, хотя иногда неправильно трактуется как двоебожие. На деле зороастризм — монотеистическая религия, покоящаяся на почитании светлых сил. Дуалистическим же зороастризм называется потому, что диалектика борьбы и противопоставления двух начал, свойственные мировоззрению древних иранцев, в официальном парсизме сасанидов получили особое, подчеркнутое выражение.
Добро и зло, Ормузд и Ахриман равно создают мир противоположностей, борются за власть. В будущем, через циклы тысячелетий и перипетии борьбы, по догматике зороастризма, добро окончательно победит, и мир очистится огнем от зла. Люди, народы принимают активное участие в этой извечной борьбе на стороне добра или зла в зависимости от своей способности различения этих начал.
Последовательно и многообразно борьба Ормузда и Ахримана показана в поэме Фирдоуси. В первых сказаниях мифологической части — это непосредственная схватка с полчищами Ахримана при его прямом участии в подготовке и течении событий. Но уже при Джемшиде Ахриман выдвигает основным бойцом против страны добра — Ирана своего ставленника Зохака (образ сложный, с чертами космического змея и доисторического тирана-завоевателя). Рука Ахримана направляет также заговор Сельма и Тура против Иреджа.
Далее, в развертывании.событий героической части, борьба добра и зла символизируется и конкретизируется в борьбе Ирана и Турана.
Что такое Туран «Шахнаме»? Это царство, или, лучше сказать, «сфера влияния» Ахримана. Туранцы — политические противники Ирана, его извечные враги. Фирдоуси тонко и реалистично показывает возможность мира между иранцами и туранцами. Но эта возможность все время нарушается из-за «злобы Ахримана» и основного психического дефекта туранцев — неспособности различать добро и зло, что в ряде случаев ставит их в положение как бы добросовестно заблуждающихся.
Кто же на деле эти туранцы и где их страна? Несомненно, на северо-востоке Ирана. Граница точно указана: Джейхун (Аму-Дарья). Следовательно, Туран — это Заречье, Мавераннахр, Туркестан!
Не означает ли это, что туранцы — тюрки, противопоставленные иранцам? Но такое сопоставление не имеет никаких оснований. Заречье — Мавераннахр, как и Хорезм, — ныне в основном тюркоязычные территории, но в древности это исконные земли иранцев (возможно, и колыбель иранцев!), страна давней земледельческой культуры восточных среднеазиатских иранцев, предков таджикского (а в известной мере и узбекского) народа.
Население этих территорий всегда было смешанным, но с определенным преобладанием иранцев, примерно до X—XI вв., после чего тюркские элементы (и язык) постепенно оказываются преобладающими на большей части территории Заречья, за исключением современного собственно Таджикистана, как бы «острова» иранцев в тюркском море. Выходит, что туранцы это — кочевники, грозящие с северо-востока оседлому Ирану. Такое предположение возможно, но только отчасти. Ведь в «Шахнаме» Туран по своему внутреннему устройству явно подобен Ирану. Туран — страна с городами, жители ее не кочевники, а земледельцы.
В «Шахнаме» Туран отчасти осмысляется как удел сына Феридуна — Тура, но из контекста очевидна несообразность этого утверждения. По-видимому, первоначально в Авесте речь шла о стране в пределах Ирана, с населявшими ее иранскими племенами, но в религиозном отношении чем-то отличавшимися от общего иранского культа Йездана, а следовательно, зачисленными в число врагов — слуг Ахримана.
В дальнейшем противопоставление Ирану Турана осмыслялось различно, но всегда в плане сопоставлений с внешнеполитическими врагами на северо-востоке, будь то кочевники-иранцы, будь то действительно тюрки, угрожавшие и среднеазиатским и иранским (Хорасан) земледельцам, как это, в частности, имело место и в X—XI вв.
В борьбе Ирана с Тураном нашла свое воплощение и конкретизацию идея борьбы добра и зла. Позднее борьба Ирана с Тураном приняла характер религиозных войн Гоштаспа, Зарира, Исфен-диара против врага «новой веры» туранца Арджаспа.
Идея борьбы добра и зла получила в «Шахнаме» глубокую художественную разработку. Вот, например, как эта идея воплотилась в знаменитом эпизоде «Ростем и Сохраб», в частности, отсутствовавшем в мансуровском своде и введенном Фирдоуси дополнительно «со слов одного дехкана»:
Иран побеждает в борьбе с Тураном. Этим он обязан Ростему, с которым Афрасиаб и туранские богатыри не в силах справиться. Только погубив Ростема, можно спасти дело Турана, но все попытки Ахримана убить богатыря не достигают цели. Ахриман готовит ему последний удар. Ростем должен пасть от руки своего сына — могучего Сохраба. Целый ряд «случайностей», казалось бы, неизбежно ведет к роковой развязке. Бой, трагический по своим перипетиям и исходу для Сохраба, не приводит, однако, Ахримана к цели: Ростем, готовый в безумном порыве убить себя, спасен и вновь разрушает все надежды туранцев.
До конца поэмы — трагического финала Ираншехра — сквозная идея борьбы добра и зла подчеркнута автором. Разумеется, трудно было мусульманину Фирдоуси, в мусульманском окружении особо подчеркнуть связь мусульман-арабов с Ахриманом-Иблисом. И, конечно, самым ярким воплощением этой идеи остаются мифологическая и основная — героическая — части «Шахнаме».