— Тьфу, — сплюнул Лёха, — её на всех не хватит. Мы на ней долго не протянем. Тем более если он очнётся, — рука его указала на лежащего где-то в темноте товарища.
Снова раздался стон. Он был гулким и слабым. Это был стон умирающего. Однако издал его не Серёга, который всё ещё не пришёл в себя. Стонал кто-то, кто уже несколько раз стонал ранее. Он наверняка сейчас лежал под завалами. Возможно часть его тела отдавило, возможно он навсегда останется калекой, если его, конечно, вообще найдут. Но это вряд ли. Издавая стон, этот человек уже плохо понимал, что с ним, где он, и чего ждать дальше.
Вопреки ожиданиям стоны не прекращались.
— Заткнись! — после получасовой серенады выкрикнул Лёша. — Просто умри молча! Я сейчас с ума сойду…
Стоны не прекратились…
— Пожрать бы чего-нибудь, — томно проговорил Антон Романович.
Все чувствовали тоже самое, но никто ничего не сказал. Ибо, а смысл? Все уже не первый день шахтёры и уже наслушались историй о каннибализме во время завалов. Все надеялись, что их найдут раньше, чем придётся выяснять, кто отдаст ногу на благое дело.
Однако, стоны есть стоны, но усталость всё равно берёт своё. В конце концов, с момента завала, прошло уже двадцать два часа. Все находящиеся в этой комнате уснули. Кто-то провалился в сон резко и практически беззаботно, кто-то плавно и медлительно, чуть ли не плача от постоянно повторяющихся, кажущихся уже призрачными, стенаний.
На утро, то есть, на тот момент времени, когда все проснулись, уже никто не стонал. По-видимому, стоны стали настолько нереальными, что их владелец сам потерял всякую связь с этим миром. Однако обрадоваться тишине смогли далеко не все, потому что, когда ночью все начали храпеть, что-то зашевелилось, зашебуршало и с шумом поднялось на ноги.
— Суки… Суки… Я вам покажу… Покажу, черти поганые… — медленно и чувством пролетели эти слова в затхлой тишине шахты.
После чего оно всё-таки опустилось на колени, потому что так передвигаться было проще и безопаснее. Оно начало искать какой-нибудь крупный камень. Вскоре поиски увенчались успехом. Нечто большое и тучное, держа огромный камень в руке, поползло на храп. Раздался шмяк. Духа никто не испустил, потому что тот, кому сделали “шмяк”, вмиг лишился головы, а соответственно и рта, и носа и всего остального, через что каким-то образом мог выйти воздух. Снова поднимать окровавленный камень это “нечто” не решилось. Период агрессии прошёл, началась апатия. Также на ощупь оно пробралось в какой-то уголок, где никого не было, подальше от новоиспечённого трупа.
Раздалась пара грузных всхлипов. А за ними пришёл страх. Страх перед тем, что случится, когда все проснутся. Дело надо было довести до конца. Собрав все силы в кулак оно поползло на ещё один эпицентр храпа, однако дойдя до него, оно случайно надавило ему на живот. И хоть из-за крепкого пресса вреда это особо не причинило, однако жертва проснулась.
— Эй, мать вашу, кто тут ходит? — это был голос Лёхи – последние его слова.
Его резко схватили за шею, закрыли ему рот и всё, что оставалось делать это лишь брыкаться и догадываться, что же такое его сейчас убивает. На всё про всё у него ушла минута. Он потерял сознание и больше в него прийти ему было не суждено. Ещё три минуты бедного шахтёра продержали в железном захвате. Чтобы наверняка. Живых в комнате осталось лишь двоё. Но это ненадолго. На всякий случай надо избавиться ото всех. Порядком напуганный собственным же деянием убийца пополз на последнее живое дыхание в комнате. Это было именно дыхание, а не храп, потому что его обладатель уже очнулся и понял, что твориться что-то неладное.
Очень внимательно прислушиваясь, он выверял место, куда именно нанести удар. Сан Саныч хоть и казался щуплым, однако слабаком назвать его было нельзя. Иначе бы он не был шахтёром. Стоило испуганному толстяку наткнуться на острый камень и ойкнуть, как в его лицо прилетел тяжёлый кулак. Он упал. Возможно стоило бы что-то сказать, что-то, что поможет ему немного отложить следующий удар в грудь, но он был ошарашен. В его глазах стоял безумный ужас.
Прилетел удар. Ещё один и ещё. Однако он смог подняться. Теперь схватка будет справедливой. Жаль только, что, когда бьют оба, в темноте нельзя понять, кто выигрывает, а кто уже близок к кончине. Всё просто сводиться к: Удар… Ещё один удар… Кажется, кого-то пнули… А это звучало как пощёчина...
Выявить победителя удалось лишь через двадцать пять дней. Когда после ещё одного обвала, вызванного бомбардировкой, начали наконец раскапывать шахту обратно. Живых нигде не было. Нигде, кроме одной-единственной комнаты. Каково же было удивление спасателей, когда помимо гнилостного запаха, из только что рызрытого помещения вышел и человек. Всё его лицо было чёрным, сам он был тощий и весь в крови. В комнате, в которой он провёл все двадцать пять дней, было найдено три трупа. Некоторые их кости были обглоданы. Мужчину поместили в психиатрическую лечебницу, из которой ему никогда не удасться выйти. После всего произошедшего у него разовьётся расстройство личности, паранойя и с десяток самых разных фобий. В медицинской карточке его назовут Петровым Александром Александровичем.