— Так нет у нас ничего. — Горестно вздохнула Даша
— Может, мужнино, что осталось, посмотри?
— Да не жена я, в полон взял и оставил себе для утехи, вот и мучилась.
— Ладно, иди на двор к бею, там собираем всех, кто с нами уйдёт.
Из дома вышел Эркен и отрицательно покачал головой. Та же картина была в доме Емели, нищета и убогость. Как я заметил, горцы редко, строились капитально, особенно в таких маленьких селениях. Частые усобицы, грабежи не способствовали основательному обустройству жилья. В случае нападения, основная тактика — задержать нападавших и дать возможность домашним быстро собраться и уйти в безопасное укрытие. Так, что жильё на считалось богатством и строили его, лишь бы не дуло и не капало. Другое дело, большие или родовые селения. Здесь уже были хорошие, добротные строения. Те же оборонительные башни, крепкие, высокие. Селение вымерло, только старики, подростки и несколько юношей лет 17 вывозили завернутые в саван трупы. Вернулся Роман с трупом на лошади.
— Один пытался дорогой уйти, больше с нашей стороны никого.— Я кивнул.
— Помоги со сборами, завтра рано утром выступаем.
Стрелки Романа сгрузили покойника и положили у ограды. Местные аборигены собирали всех убитых во дворе. Зелим бея, Решат эфенди с его людьми, суеты хватало, они старались похоронить до заката. Женщины Зелим бея вернулись в дом, женская половина не сильно пострадала. Они немного успокоились, насилия не чинили, имущество не грабили. Аглая, сестра Фёдора, вместе с Дашей готовили ужин в двух больших котлах. Аппетитный запах вареной баранины стал напоминать, что пора обеда, давно прошла. Заметил, что одна из женщин Зелим бея помогала готовить ужин и девушки вполне спокойно принимали её помощь, они даже о чём-то говорили.
Я сидел на ступени террасы и отдыхал в ожидании сигнала к приёму пищи. Нарисовался прапорщик с двумя солдатами. Второго отпустил хозяин, в отличии от прапорщика, солдаты были не так сильно истощены, видимо, кормили их лучше, а то не смогут работать. Вот они и страховали офицера. Уже немного отмытые, переоделись в черкески.
— Здравия желаю, господин сотник, рядовой Локтев. Дозвольте, ваше благородие, оружие взять? — Спросил он.
— Более в плен не сдамся, будя с меня.
— Вроде не калечный, чего такой злой? — Поинтересовался Эркен.
— Кто ж свой скот калечить будет, лучше не спрашивайте, вспоминать тошно.
— Ну так пойдём, оплатим твой должок. — Предложил я.
— Да как-то не можется, ваши, хозяина пристрелили. Остались жинка его с двумя дитями и дед со старухой, не поднимется рука их резать. — Вздохнул Локтев.
В этом весь русский человек. Правильно или нет, не знаю. Я бы тоже не стал мстить женщинам и старикам. Емелю смог обречь на мучения, потому что, это по справедливости.
— Эркен, подбери им ружья и кинжалы, прапорщику пистоль с кинжалом. Надеюсь, осилите прапорщик? — С сомнением посмотрел на него.
— Слушаюсь, ваш бродь, — посторонние, потому и официальное обращение.
Эркен с солдатами пошёл к куче оружия, сложенного под навесом.
— Скажите, сотник, а не тот ли вы хорунжий, который разбойников на дороге побил?
— Тот, прапорщик, вы пока особо не налегайте на еду, жидкое и понемногу. Сразу много, станет плохо. — Заметил я Аслана, несущего мой котелок. Он расстелил кусок материи, поставил котелок и кусок чурека сверху.
— Солдат тарелька сейчас принесет. — Ответил он на мой вопросительный взгляд.
Бойцы принимали пищу партиями. Прапорщик отошел с солдатами к импровизированному столу.
— Джигитов покормил?
— Канечьно, в канюшне сидят, кушают. Говорить с тобой хочу, камандир.
— Говори, — я с удовольствием поглощал густой суп.
— Вон, женщина, молодой видишь, Адалат, зовут, второй жена Зелим бея. Просит тебя забрать с собой, — он посмотрел на меня.
Я чуть не поперхнулся, откашлялся.
— Зачем она мне?
— Как зачем, ты молодой, женщина нада, она молодой, красивый, твой наложница будет.
— Вот и возми себе.
— Нет, камандир, дом нет, деньги нет, какой жена.
— Ну дом построишь, деньги дам на первое время, потом заработаешь. — Усмехнулся я.
— Нет такой жена не надо.
— Значит, тебе не надо, решил мне спихнуть. — Рассмеялся я.
— Зачем пихнуть, она детей родить не может, савсем. Какой семья, если дети нет. Зелим бей отказался, хотел домой, назад отдавать, три года нет детей. Первый жена два есть, Адалат нет. Она не хочет домой, такой женщина плохо в селении, никто не возьмёт в дом, женщины не уважать будут, плохо говорить. Она попросила меня говорить тебе. Хочет твоя наложница быть, смотреть за тобой, готовить, убирать. Ни кто другой не хочет, только с тобой хочет.