— И ты, конечно, понял и простил?
— Простил и оставил, командир. Парни-то хорошие, толковые, дурости в башке хватает, но я уже повыбивал, сил только до лежака добраться. В дозор, как на праздник ходят. Просили слезно тебе не докладывать. Опасаются, что ты взашей, погонишь. Понаслушались слухов про тебя, да еще про рейд, так вообще боятся, что ты узнаешь.
— Ты объяснил наши правила, один за всех, все за одного.
— То, да, весь десяток в наряды по хозработам, вне очереди.
— А где хорунжий?
— Так, его десяток, из полусотни, заставу меняет, вот он и повел его в поле, тактику отрабатывать.
— Добро, вечером совещание, в восемь вечера. Пойдем, глянем, как у тебя всё гладко.
Обход начали с ворот.
— Вон, Бычков дежурный на воротах, — шепнул Трофим.
Подошли, я пристально смотрю на него. Парень побледнел, видимо, ожидая самого худшего. Действительно, крепкий, обмундирование сидит ладно, пластунка лихо сбита набок, чистый, опрятный.
— Кто таков? — спрашиваю с наездом.
— Пластун Бычков, вашбродь, — он ответил тихо и как-то поник.
— Чего там шепчешь. — Одергиваю его.
— Пластун Бычков, вашбродь, — громко повторил он.
— Значит так Бычков сотоварищем, кто второй?
— Лиманов. — Вздыхает Бычков.
— Так вот, дело прошлое, но запомните, только под поручительство старшего урядника Сухина. Еще один залет и будем прощаться, урядник получит по полной. Все понятно, Бычков?
— Так, точно вашбродь, не будет такого. — Ожил залетчик.
— Ладно, бди. — Усмехнулся я.
— Есть бдить. — лихо отдал честь Бычков и побежал на свой пост.
Обошли всю базу, заглянул во все щели и скрытые места, все в пределах нормы. ' Гарант', то есть Тихон, встретил нас в мастерской.
— Как, Тихон, все в порядке? — интересуюсь я.
— Да все хорошо, оружия понавезли, эт вы что, столько народа положили?
— Есть такое дело, неужели всё дрянь, мы вроде получше брали.
— Нет, конечно, есть очень даже хорошее. Как мои бомбы, командир?
— Нет слов, Тихон, будем премировать тебя за хорошую работу.
— А можно мне ружьё?
— Выбирай любое из трофеев, — дарю я с барского плеча.
— Да нет, мне бы Ивановку, дальнебойку, я понимаю, что еще за пистолет не расплатился, но я отдам кредиту.
— А, есть у нас в запасе?
— Есть командир, три штуки, Рома сказал, еще присмотрит троих стрелков, — уточнил Тихон.
— Добро, скажешь, я, разрешил.
— Благодарствую, командир.
— Следишь за тем, как обращаются и обихаживают оружие?
— Еще как следит, у него не забалуешь, — вставил Трофим, хлопая Тихона по плечу.
Глава 10
Пришёл домой обедать. Ада сидела и ждала меня. Появились глиняные тарелки, блюдо и кружки, деревянные ложки. Щи с мясом и лепёшки, ещё тёплые. Моё нововведение. Печь хлеб на сотню дело хлопотное, и много времени занимает. Приказал печнику соорудить самый простой тандыр. Сделали приспособы лепить на стенки лепёшки и короб, собирать готовые. Пришлось самому замесить тесто, мука, вода, соль. Было не много молока, залил туда же. Растопил тандыр, прогрел его, налепил на стены лепёшки и прикрыл ставнем. Через двадцать минут собрал готовые, румяные и с удовольствием съел хрустящую лепёшку, первую, испечённую мной. С тех пор и пекут их, хлеб тоже выпекают, но лепёшки прочно прижились. Сказал Аде, чтобы не ждала меня, ела сама, если я не пришёл. Через Аслана, разумеется. Лепёшки ей понравились, ела с аппетитом. Аслан очень редко садился со мной за стол. Невместно слуге есть с господином за одним столом и Адалат не положено. Ада надела длинное платье, кафтан и тёплую шаль.
— Хороша, чертовка, — мелькнуло в голове шальная мысль,- нет вечером.
Вечером совещание в штабе. Собрались все. Обсудили насущные вопросы, приказал снять заставу, до наступления заморозков. Дождь лил через день, дороги порядком развезло. Холод, сырость и все неприятности поздней осени. Природа компенсировала тёплые дни. Зачем зря бойцов мочить. Пусть приводят в порядок амуницию и переходят на зимнюю одежду. Распустил всех и собрался домой.
— Командир, можно поговорить? — задержался хорунжий.
— Слушаю, хорунжий?