— Будет вам, Петр Алексеевич.— Он поднял кружку. — За вас и за вашу сотню. Порадовали вы меня. Слышал о вашей Пластуновке, да не верилось в рассказы. Теперь сам убедился. За вас.
Все дружно выпили и приступил к еде. Съели все, в прямом смысле слова. Даже шашлык приготовленный Асланом в конце, смели до последнего кусочка.
— Хороший повар у тебя сотник, — похвалил полковник из донцов. — Лепешки хороши. Каша из басурманского зерна очень вкусная.
— Благодарю, рад, что вам понравилось.
Все наелись и теперь захотелось поговорить за жизнь. Вопросы посыпались обо всем. Только Соловьев и Дорожный, как сытые коты, сидели зажмурившись, переваривая съеденную пищу. Андрей с Трофимом, пили чай, поглощая лепешки с медом.
— Куда только лезет, проглоты, — добродушно посмеивался я, про себя.
— Скажи сотник, а от куда берешь ружья с пистолями? — спросил донец.
Коротко пояснил что, от куда и почём.
— Хороши, нет слов. На стрельбище твой пластун сделал семь выстрелов в минуту, против 4, казака из атаманской полусотни. Про пистоли говорить не буду. Может продашь пистоль, сотник?
— К сожалению, нет в наличии. Заказал зятю, а когда будет не известно.
— Может свой продашь? — с надеждой попросил он.
Даже не стал отвечать на вопрос. Хорошее оружие для нас, это вопрос жизни и смерти.
— Извиняй сотник, глупость сказал. Страсть как хочется такого пистоля. — Подосадовал полковник.
Есаул из донцов, молчавший до этого, решил высказаться.
— А хорошо устроился сотник. Дом, хороший повар. Казачки говорят наложница красавица, — неприятно улыбнулся он. Чернявый, с хищным лицом, похожий на цыгана, явно турки в роду были. — Может, позволишь попробовать наложницу гостю. — Сказал он глядя на меня каким-то злым взглядом.
Все разговоры за столом стихли. Не знаю причину, но есаул явно нарывался. Заметил, что ел он мало. Как будто хотел быть готовым к поединку. Полковник с удивлением посмотрел на своего есаула.
— Господин есаул, вы переходите все дозволенные рамки приличия. — сказал сухо Атаман.
— Уймись, Максюта, чего взбеленился, — попытался полковник урезонить есаула. Тут уж стало накрывать меня.
— Могу предложить черенок в задницу, говорят ощущения не передаваемые.
Мое предложение было неожиданным и когда до присутствующих стал доходить его смысл, кто-то не выдержал и засмеялся не в силах удержаться.
— Ах ты сучонок, ты кого позорить вздумал, щеня. — Максюта пошел красными пятнами.
— Прекратить, я приказываю, — забеспокоился Атаман.
— Ну, что вы, Николай Леонидович, — спокойно сказал подполковник Соловьев — так, молодецкая забава. Есаул, слабо с сотником в круг, на кулачках?
— Глаза не выдавливать, по яйцам не бить, — влез есаул Дорожный.
Максюта молча встал и пошел к выходу. Я последовал за ним. Дерьмо кипело и требовало выхода. Все потянулись следом.
— Постарайтесь держать себя в руках, Петр Алексеевич, знаю, можете убить голыми руками, потому и прошу вас. — тихо попросил меня Соловьев.
Когда мы вышли на плац, морозный воздух немного остудил меня. Я был в немом удивлении. Чуть ли не все обитатели базы собрались на плацу и образовали круг в пятнадцать метров в диаметре.
Судя по движениям Максуты он был матерым поединьщиком. Полковник донцов, что-то шепнул Дорожному.
— За сапожники мне, — протянул руку Василий Иванович. Мы отдали, каждый свой.
— Начали. — Объявил он и вышел из круга.
Я оказался прав. Рывок Максюты ко мне был стремительным. Он нанес удар в горло. Уклоняться не стал. Поставил жесткий блок левой и нанес прямой правой в солнышко, дозировано, дыхание у него сперло. Быстро, воспользовавшись заминкой, переместился за спину и подбив под колено повалил его на себя, взяв в локтевой захват, за шею. Стал не торопливо проводить удушающий. Есаул трепыхался секунд пятнадцать. Я намеренно, постепенно усиливал давление пока не почувствовал, как тело последний раз дернулось и обмякло. Встал и сказал Савве.
— Окажи помощь болезному.
Атаман и полковник с ужасом смотрели на лежащего Максюту.
— Сотник, ты, что задушил его, — не выдержал полковник.
— Надо бы. Нет, через минут десять очухается. — накинул я бурку, принесенную Асланом.
— Молодца, Петр Алексеевич, потом поделюсь. — отошел довольный Дорожный.
Максюта, усилиями Саввы, стал шевелиться и приходить в себя. Вижу, как полковник облегченно вздохнул и что-то отдал Дорожному. Вот жулик, забился на спор с полковником.
— Полковник забирайте есаула и возвращайтесь в Семеновку. Ждите меня там. — сказал раздраженно Атаман.