— Ну, что, Пётр, поговорим по душам?
Немного напрягся.
— Я не против.- посмотрел в умные и проницательные глаза батюшки.
Знаток человеческих душ, хороший психолог и психотерапевт. Не удивлюсь если станет обер священником Кавказского корпуса, даже уверен в этом.
— Жалуются на тебя люди, сотник, басурман привечаешь, пластунов заставляешь горянок в жены брать, да и сам в грехе сожительствуешь.
Смотрит на меня внимательно, с лукавой усмешкой.
— Грешен батюшка, каюсь, приму любую епитимью.
— Так уж и любую? — рассмеялся батюшка.
— Ладно, скажу на прямки. Люб ты мне сотник и дела твои правильные и справедливые. Особенно по павшим пластунам. Про «пластуны не сдаются» сам придумал?
— Сам.
Воспоминание о погибших испортили настроение. Не сама смерть, а издевательства над их телами.
— Не хмурься сотник, сказано было тебе, нет в том твоей вины. Казаки справляли службу и погибли как герои и то, что ты наказал делом за глумление над телами павших, по справедливости. Но в таком деле нужно знать границы своим действиям. Око, за око, не более того.
О внесении в списки на вечно, очень хорошее и правильное начинание. Воину важно знать для чего он службу несет и за что смерть принимать будет. Память о нем и подвиге его сохраниться. Генерала или статусного чиновника хоронят с почестями, а простой солдат разве не достоин почести, после смерти в бою. Никто не придаёт этому значения, а ты подумал и сделал доброе дело. За то и уважение моё тебе. Да не только моё, полковой командир одобрил, думаем, как это в законные рамки вставить.
— А что думать, оформить приказом и все. Возражений не последует.
— Почему так уверен?
— Что для военного чиновника важно? На данное дело не тратятся казенные деньги, а остальное не имеет значение. Начальство, если умное поддержит, а с дурака, какой спрос.
— Убедил. — Улыбнулся батюшка.
— Умен ты, сотник, не по годам. Откуда столь глубокие познания в исламе? Тебя мусульмане скоро улемом почитать будут.
— Довелось общаться с умными людьми. Согласитесь батюшка, ни одна вера не призывает к нарушению заповедей господних, да и заповеди у всех схожие. По сути и христиане, мусульмане, иудеи, люди книги, только пророки разные. Я с уважением отношусь к представителям всех конфессий, если они истинно верят и живут или хотя бы стараются жить по заветам. А в жизни, к моему сожалению, далеко не так. Многие только числят себя теми или иными, а по сути прикрываются верой творя всякие непотребства.
Батюшка задумался, глядя на меня.
— Во многом соглашусь с тобой и мыслишь здраво. А сам то как, веруешь?
— Верую, но без фанатизма. С начала думаю, а потом принимая решение.
— Поясни.
— А что пояснять, батюшка. Кто мешает христианам жить в одном русле, нет же, католики, православные, протестанты и куча всяких других течений и каждый кричит, что их вера истинная, а другие ересь. У мусульман не лучше. Да не хочу говорить об этом.
— Опасные речи ведешь, сотник. Совет на будущее, думай с кем беседу ведешь.- сказал серьёзно отец Мефодий.
— С вами можно?
— Со мной можно.
Проговорили с батюшкой до трёх часов ночи.
Следующий день Отец Мефодий проводил окормление свой паствы, а я занимался подготовкой сотни рейду. Ближе к вечеру группа энтузиастов затеяла танцы. По сравнению с утренним, участников было больше, тридцать три бойца. Построившись в три шеренги, они начали танец. Батюшка смотрел от начала до конца, когда после прыжка все упали на колено. Многозначительно хмыкнул и зашел ко мне.
— Слышь, сотник, а что, это за танец, как у запорожцев гопак?
Наверно, можно и так сказать.
— Сам придумал?
— Нет, посмотрел, как казаки танцуют, горцы, взял самое лучшее и свел воедино. Хорошая гимнастика и много другой пользы. Красиво.
Согласен. А то пошел слух о том, что у тебя, пластуны, бесовские гульбища устраивают. Рассмеялся батюшка.