Два раза, допущенная мною маленькая ошибка, привела к двум царапинам. Затягивать поединок, верный проигрыш. Оставался последний, секретный приём, он очень рискованный и сложный в исполнения, но у меня не оставалось другого выхода. Выбросил всё из головы, сосредоточился и имитировал ошибку в третий раз и Стасик повёлся. Он попытался нанести режущий удар по бедру, судя по силе нанесения, уже с серьёзным травмированием меня. Нанес резкий, покрывающий удар, по его клинку, и шагнул левой ногой в правую сторону и развернувшись ударил левой рукой по кончику носа, рука плеть. Боль не доли секунд ослепила Стасика и я полоснул кончиком своего клинка по лбу, нанеся глубокую рану.
— Достаточно, господа, я удовлетворён, — прохрипел я. Поручик стоял, левой рукой зажимая нос из которого текла кровь и из раны на лбу начинало натекать приличное количество. Повернулся и сделал шаг к месту, где стоял Андрей с моими вещами.
— Нет, поручик, — раздался крик подполковника. Успел сделать пол оборота и краем глаза увидел кончик клинка Стасика летящего в мою сторону. Реакция моя сильно притупилась от усталости и я не успел отклониться. Обжигающая боль пронзила меня на ладонь ниже правой подмышки. Я краткое время почувствовал холод металла пронзившего мою плоть и скользнувшего по ребрам. Стасик в выпаде пронзил меня насквозь, быстро выдернув клинок, как будто устыдился своего мерзкого поступка. Чувствую, как остатки сил покидают меня. Валюсь на спину и собрав всё, что осталось, левой ногой, со всей дури, бью в наружную область правого колена Стасика. С удовлетворением слышу влажный хруст и вскрик моего противника. Потом мне стало дурно от слабости. Меня поднимают, переворачивают, кто-то пытается наложить повязку. В краткое мгновение вижу Савву.
— Руку полно прибинтуй к ране — и всё, ни чего четкого, понятного, как калейдоскоп картинок. Единственное, что отчетливо понимаю, как из меня толчками вытекает кровь.
— Артерию порезал сука.
Спасительная темнота поглотила сознание.
Князь Андрей.
Сначала бой шёл на равных, однако я почувствовал, как тяжело приходиться командиру. Он был вынужден сдерживать себя, чтобы не применить подлый приём. Это мешало ему и отнимало внимание, он не мог сосредоточиться. Зато граф был в своей стихии, он рисовался и наслаждался своим преимуществом. У него были две возможности нанести серьёзное ранение, чтобы противник не мог продолжить поединок, но он не воспользовался ими. На исходе пятой минуты командир стал заметно сдавать и всем стало понятно, что он проигрывает. Многие офицеры симпатизировали графу ожидая, когда он завершит поединок и накажет неизвестного выскочку, которому волею случая удалось прыгнуть так высоко. Лишь несколько из них с жалостью смотрели, как командир, шаг за шагом, уступает Вержановскому. Подполковник явно был на нашей стороне и с сожалением ждал окончание поединка. Но оказалось, я рано определил Петра Алексеевича в проигравшие. Видел, как он намеренно совершил ошибку в третий раз, провоцируя поручика на завершающий удар, а потом, неожиданно, погасил его клинок резки ударом и с разворотом, шагом вперёд, сблизился с противником. Левой рукой нанес хлёсткий удар, кончиками пальцев, по носу графа и когда он растерялся от боли на доли секунд, провёл секущий удар, кончиком своего клинка, по лбу Станислава, оставив глубокую рану. Со словами. — Достаточно я удовлетворен, — сделал шаг в мою сторону. Граф понимая, что он проиграл, глупо упустив свой шанс, в отчаянии, потеряв остатки разума, сделал красивый, длинный выпад, пронзил командира. Все замерли, после крика подполковника. Командир не успел отклониться и падая на спину, извернулся и ударил ногой по правому колену графа. Среди тишины, воцарившей в зале, был слышен хруст сломанной кости и болезненный вскрик поручика.
Я кинулся к командиру. Меня опередили Эркен и Савва. Савва разрезал бок бешмета и пытался остановить кровь. Врач присутствующий на дуэли не знал куда кинуться и по привычке побежал к графу. Пётр, кратко пришедший в себя, сказал.
— Кровь останови, руку прибинтуй к телу — и впал в небытие.
Паша подошёл к доктору, который возился с графом и тихо сказал ему.
— Дохтур, командиру помоги, кровью истекает. Не помрет твой лях, они живучие. А ты сука, молись, что бы командир не помер. Не то из-под земли достану и бошку тебе отрежу. И не зыркай на меня, не то и семя твое под нож пущу. Не я, так браты мои сделают, что положено. Ууу… племя подлючее.
Я всё слышал, хотя Паша говорил тихо. Доктор, ошалев от такой вежливой просьбы Паши, подошёл к нам. Быстро осмотрев рану Петра Алексеевича, определил.