— Что вы делаете⁈. Прекратите, я вам говорю.
Не обращаю внимания. Его перехватывает Бирюк, нежно, но крепко.
— Да вы не переживайте, господин фелшар, наш сотник по чище всякого дохтура врачует, вы идите, вона сколько раненых.
— Но позвольте! — пытается вырваться фелшар из рук Паши, бесполезно.
— Паша, отпусти господина фельдшера.
Он остановился и заметив мой набор юного врача стал наблюдать за моими манипуляциями. Очистил рану, промыл моим серебряным шприцем, с волшебным раствором, зашил, вставив турунды, наложил повязку.
— Вот и все, господин капитан, а вы боялись.
— Позвольте обратиться, — засуетился вьюнош со взором горящим.
— Не позволю, все потом, займитесь ранеными. Вестовой.
— Я ваше благородие.- передо мной вытянулся солдат.
— Быстро собери мне всех офицеров, кто остался, унтеров и фельдфебелей.
— Слушаюсь,
Самое страшное в армии это демократия, которая подразумевает свободу выбора. Следующий этап бардак и анархия. Собрались подпоручик, прапорщик, два фельдфебеля, семь унтеров. Подпрапорщик артиллерист и старший ферверкер, два казачьих сотника с вахмистрами. Смотрю на них тяжёлым взглядом, неожиданно гаркнул.
— Смирно!
Моя команда прозвучала так грозно, что даже Бирюк с Асланом вытянулись в струну.
— Вы что, мать вашу, позорить меня вздумали, перед этой бандой отморозков. На меня смотреть. Как самый умный, принимаю командование на себя. Вбейте себе в мозг, пластуны не сдаются. А вы теперь с нами, следовательно, о сдаче нет речи. Слушай мой приказ; подпоручик организуйте оборону углом в ту сторону, с возможностью быстрой переброски солдат по необходимости. Вы сотники стоите на левом фланге в пешем строю, при необходимости нанесёте удар, конно, когда я скажу. Пластуны на правом фланге будут маневрировать в зависимости от обстановки. Выставить караулы и быть готовыми к отражению удара. Навести порядок в лагере, горцев вынести перед позицией и уложить в ряд, аккуратно. Наших похоронить в братской могиле. Вопросы?
— А что с погибшими офицерами делать?
— Похороните в отдельной могиле. Все выполнять.
В лагере поднялась суета, всё активно задвигалось, слышны команды, матюки, не с целью обидеть, а смазать трудные участки, интонация другая. В армии так, если личный состав не знает, что делать, он теряется в пространстве. Но при получении четкого приказа и сроков исполнения. Жизнь обретает смысл и направление движения.
Вечером командиры доложились о проделанной работе. В бою погибли подполковник Гапнер, командиры обеих рот, подпоручик и прапорщик, три унтера и восемьдесят девять нижних чинов, у артиллеристов командир батареи двое из орудийной обслуги. Казаки потеряли семерых, у нас только раненые.
Горцы потеряли сто двенадцать человек, сколько раненых неизвестно.
Проверял линию обороны. У пушки правого фланга суетились артиллеристы с подпрапорщиком во главе.
— Вы еще не закончили, подпрапорщик?
— Никак нет, всё готово. В обслуге не хватало двоих, выделили из солдат, обучаю.
— Это правильно. Как зовут вас, подпрапорщик?
— Виктор, Губанов, господин сотник.
— Хорошее имя. Завтра очень много будет зависеть от тебя, Виктор. От твоей меткости и быстроты.
— Я не подведу, господин сотник.
— Надеюсь на тебя.
Обхожу дальше. Зацепил ухом разговор солдат у костра. Семь человек, видно с одного котла питаются. Встал в тени обозной фуры.
— А правда, что сотник с чертом водится — спросил молодой солдат.
— Тьфу ты, дурень, на ночь глядя нечистого поминаешь.
Все закрестились.
— Ты, где, Васька, этой дурости наслушался.
— Так, казаки меж собой говорили, а я услышал. Сказали, что горцы сотника Шайтан Иваном кличут и он их столько перерезал, без счёта.
— Когда в атаку пошли, я рядом с ним был. Ох, лют сотник, как давай резать, а глаза звериные, смотреть страшно. Не знаю скольких он поубивал. А пластуны его, кинулись, словно волки и рычат по-звериному.
Высказался пожилой солдат.
— Ладно, будя вам наговаривать страшилки всякие. Я вот, что скажу, с таким командиром и помереть не страшно. Не знаю как вы, а я, в плен не дамся. Видал, как нехристи измываются на пленными. Лучше уж в бою смерть принять, достойно, чем бараном трясущимся. А мы, с таким командиром, накрошим их немало, не дадут нам горцы спуску апосля такого.
Глава 4
Ночь прошла спокойно. Видимо горцы приходили в себя после утреннего боя. Дальше должны прибыть переговорщики и запугивать нас всеми карами небесными. Потом следует предложение чего-либо, дающее шанс на спасение.