— Слушаюсь, командир.- очередной вздох
— А эмоции в свободное от службы время. Танцуй, пой, стихи сочиняй, да хоть прыгай на месте. Вам всё ясно, господин хорунжий?
— Так, точно, господин сотник.
— Ты, никак обиделся. Вбей себе в мозг, Миша, на обиженных, воду возят и другие продукты жизнедеятельности военнослужащих. Я ведь это не со зла, а любя, от своего расположения к тебе. — Закончил разнос Андрей лилейным голоском.
Мои инородцы в количестве трёх человек, служили в разведке у Кости и ничем особо не выделялись из всей массы бойцов. Я сказал Халиду, что помню о своём обещании. Он молча кивнул в ответ. Вечером к нам на базу прибыл экзотический гость. Жандармский ротмистр.
— Здравия желаю господин есаул. Ротмистр Булавин Максим Сергеевич. Жандармское управление Кавказского округа. Вижу не рады мне? — усмехнулся ротмистр.
— Вы не правы, ротмистр, в отличии, от некоторых, — посмотрел на сотника и хорунжего — я со всем уважением отношусь к жандармам. Прекрасно понимаю вашу трудную и не благодарную службу. Как говорят у вас: Жандарм, это друг гражданина и не дремлющее око государя.
— Даже так, — с удивлением посмотрел на меня ротмистр, своим проницательным взглядом, ища подвох.
— Есаул Иванов, командир отдельной пластунской сотни.
Андрей и Михаил с непонятными лицами наблюдали нашу встречу. Всем известна нелюбовь армии к жандармам, цепным псам самодержавия. Я всегда с уважением относился к спецслужбам. Они также необходимы, как армия и полиция. К тому же, последное пятнадцать лет прошлой жизни прослужил в СВР.
— Постойте, это не вы, тот хорунжий, который отбил военного чиновник у горцев.
— Да, тот самый, только есаул. — ответил я улыбаясь.
— В таком случае примите мою благодарность, за то, что позаботились о погибшем жандарме. Он прослужил со мной пять лет.
— Не стоит, ротмистр, свои люди.
— Ну, что же, приятно встретить понимающего человека. — он протянул руку для пожатия.- Вы позаботитесь о моих людях?
Три жандарма стояли у коновязи.
— Дежурный, пристрой жандармов, накормите и спать уложите.
— Пройдемте ротмистр в штаб.
— Так, что привело вас к нам. Паша, скажи Аде и Катерине Николаевне, у нас гость. — сказал я хранителю моего тела.
— Видите ли, Пётр Алексеевич, у нас в округе находится порядка трех сот ссыльных поляков, участвовавших в восстании. Более семидесяти человек из них пропали из назначенных им мест проживания. Полагаю они сбежали к горцам, что бы участвовать в противоправных действиях на их стороне. Восемь из них дезертировали из армии.
— Вы думаете, что кто-то, из ссыльных, прячется среди горцев проживающих рядом с нами?
— Не исключаю подобного.
— И что надлежит делать мне при обнаружении?
— Арестовать и сдать нам, в жандармерию.
— А если враг не сдаётся? — посмотрел я, со смыслом на ротмистра.
— Погиб при попытке задержания.- развел он руками.
— Вот и договорились. Приглашаю на ужин.
Когда мы вошли в дом, ротмистр, увидев Катю и Аду в черкесском одеянии растерялся.
— Позвольте представить вам мою жену, Екатерину Николаевну Иванову.
Катя изобразила книксен.
— Ротмистр Булавин, Максим Сергеевич. Да у вас есаул настоящий цветник. Как вам удалось заманить к себе такую красивую девушку?
— Сбежала из дому с заезжим есаулом, поверила его сладким обещаниям и в итоге живу в глинобитном доме, среди казаков.
— Катя! — с укоризной произнес я. — Прячется от гнева родственников у меня.- вернул я подколку Кате.
— И кто ваши родственники, Екатерина Николаевна? Если не секрет — профессионально поинтересовался ротмистр.
— Вовсе не секрет, граф Васильев — беззаботно ответила Катя.
Ротмистр застыл с открытым ртом, глядя на Екатерину.
— Вы шутите? — не мог поверить ротмистр.
— Нет, я графиня Васильева, в девичестве, граф мой дедушка.- улыбаясь, смотрела на удивленного, вернее ошеломленного Максима Сергеевича.
— То есть, граф Васильев Дмитрий Борисович, ваш дедушка? — уточнился на всякий случай ротмистр.- Мой начальник, полковник Барович, в молодости, четыре года служил в дипломатической миссии, в Турции, под началом вашего деда и до сих пор вспоминает, Дмитрия Борисовича, добрым словом. Граф очень известный и весьма уважаемый человек, в определенных кругах.
— Ротмистр, полковник поляк?
— Нет, Пётр Алексеевич, он литвин, православного вероисповедания. Выходец из Смоленской губернии. В своё время его семья сильно пострадала от польской шляхты, он не любит говорить на эту тему. Естественно, не питает добрых чувств к полякам.