Дома у Андрея я поделился новостью с Катей и с ним.
— Ну, Петр, не ожидал от тебя такой прыткости.
Андрей с Катей рассматривали бумаги.
— Ты наверно должен поехать и заявить свои права — поинтересовался Андрей. Тем более это не так далеко. Два дня туда, двое суток на осмотр и заявление прав и обратно.
— Да, Дмитрий Борисович тоже советует не затягивать. Завтра наверное и поеду.
— Прости, любимый я не смогу поехать с тобой.
— А зачем, я сам справлюсь.
Сказано, сделано. На следующее утро я в карете под управлением Паши и в сопровождении Саввы, Эркена и Аслана отправился забирать свою собственность, на законных основаниях. Погода не баловала. Ветер, мелкий колючий снег. Приходилось греться на почтовых станциях. Граф развеял все мои сомнения по поводу моих документов. Проверка, подтверждение их подлинности и законности третьим отделением жандармского корпуса ставило точку на всех вопросах.
К усадьбе мы подъехали затемно. В сгущавшихся сумерках двухэтажный кирпичный дом с колоннами казался мрачноватым, но из распахнутых окон лился яркий свет и гул голосов. У подъезда, кутаясь в тулуп, топтался какой-то дворовый, но при нашем приближении тут же скрылся в сенях. В вестибюле нас встретил сутулый, угрюмого вида слуга в поношенном фраке.
— Хозяин не принимают, — буркнул он, даже не глядя в нашу сторону. — Велели гнать всех в шею.
Из-за дубовых дверей в залу доносился хриплый смех, звон бокалов и визгливые женские возгласы. Похоже, пиршество было в самом разгаре.
— Любезный, — холодно произнёс я, сбрасывая бурку на расторопные руки Аслана. — Я не прошу приёма. Позови хозяина.
Мундир с эполетами, ордена и наградная шашка сделали своё дело. Слуга замер, разинув рот. В ту же минуту из глубины коридора появился пожилой мужчина в добротном сюртуке и начищенных до зеркального блеска сапогах. Быстро окинув меня оценивающим взглядом, он слегка склонил голову, уважительно, но без подобострастия.
— Добрый вечер, господин подполковник. К сожалению, хозяин не может вас принять. Мне даны строгие указания насчёт посетителей. — В его голосе сквозила усталость, а в глазах мелькнуло раздражение. — Если угодно, завтра я доложу о вашем визите…
— Кто таков? — равнодушно перебил я.
— Управляющий имением, Белов Степан Игнатьевич.
— Вот что, Степан Игнатьевич, — мои пальцы сжали рукоять кинжала. — Немедленно вызовите сюда хозяина. У меня для него пренеприятнейшие известия. Исполнять! — Жёстко скомандовал я.
Управляющий открыл было рот, чтобы возразить, но тут из-за дверей грянул особенно громкий хохот, чей-то пьяный крик: «Да брось ты, ей-богу!» — и звон разбитого стекла.
— Бойцы, — тихо предупредил я, — быть готовыми.
Привратник, до этого застывший у стены, вдруг испарился. В тот же миг дверь в залу распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Степан. За его спиной прозвучало яростное:
— Скотина!
Что-то тяжёлое со звоном разбилось о косяк, осыпав нас осколками хрусталя. Понимая, что ждать более нет смысла я решительно вошёл в залу и застал типичную, живописную картину гулянья господ офицеров.
Три офицера в мундирах лейб-гвардии Московского полка и две дамы полусвета в средней степени опьянения сидели за уже изрядно разгромлённым столом на котором в беспорядке лежали тарелки с остатками еды. Множество бутылок вина и шампанского. Офицеры в расстёгнутых мундирах, со следами пролитого вина на рубашках, выглядели неряшливо, внешний вид дам не лучше. При моем появлении наступила тишина. Одна из дам икнула. Брезгливо оглядев всю компанию, я через губу произнёс.
— Кто хозяин имения?
Подпоручик развалившийся на стуле ещё не осознав того, что происходит высокомерно заявил.
— Подпоручик лейб-гвардии Московского полка Хомин Ипполит Олегович. А вы, кто такой, что смеете врываться ко мне в дом?
Видимо моя казачья форма ввела его в заблуждение. В глазах двух других офицеров, по мере осознания того, что дело не чисто, появилась настороженность.
— Встать!!! — Неожиданно рявкнул я. — Привести себя в надлежащий вид.
Офицеры по привычке подскочили и принялись торопливо застёгивать мундиры.
— Войсковой старшина Иванов, командир отдельного пластунского батальона. С двадцать второго января сего года полноправный владелец имения Юрьевское. По сему, господа, прошу вас немедленно освободить мой дом. В противном случае вас просто выкинут отсюда. Выполнять!
— По какому праву? Вы не смеете так поступать. Я не сдвинусь с места, это моё имение. — стал возмущаться пришедший в себя и отрезвевший Хомин.
— Повторяю последний раз. Даю вам час, чтобы очистить помещение и покинуть мой дом. Если у вас есть какие-либо сомнения о моём праве на имение Юрьевское, обращайтесь в суд. Мои бойцы стоящие у меня за спиной с равнодушными взглядами головорезов, стали последним аргументом в мою пользу. Офицеры подхватили под руки возмущающегося Хомина и испуганные дамы, поспешили покинуть имение.
— Степан!
— Я здесь, господин подполковник. — встал передо мной управляющий, порядком ошеломленный столь стремительным переходом имения в мой владение.
— Быстро навести порядок, ужин для меня и моих людей и спать. Остальное всё завтра.
— Слушаюсь…– вопросительно посмотрел он на меня.
— Подполковник Иванов Пётр Алексаевич!
— Слушаюсь, Пётр Алексеевич.
В доме поднялась суета. Старое срочно выметалось, начиналась новая жизнь имения Юрьевское.
Глава 29
Утром, проснувшись уже в своей кровати с удовольствием потянулся и пришел к выводу. Быть помещиком, оказывается, совсем не плохо. Оделся и спустился вниз. Меня встретил Степан с беспокойством ожидающий предстоящие перемены. Следы вчерашней попойки были полностью устранены и зал был чисто убран.
— Доброго утра, Пётр Алексеевич!
— Надеюсь, доброе, Степан.
— Прикажете завтрак подать?
— Где мои люди?
— В доме для прислуги разместил. Они уже поели. Позвать кого?
— Нет, давай завтрак и расскажешь мне, как вы тут живёте. Надеюсь баня есть?
— Слушаюсь. А баня есть, как же без неё.
Я сел за стол, который накрыла миловидная служанка смущенно улыбаясь, ловя на себе мои взгляды.
— Бери стул и садись, чего стоять. Рассказывай?
— Юрьевское во владении Хоминых с той поры как дочь Федора Михайловича вышла замуж. Наша семья уже в третьем колене служит управляющими здесь. Пятьсот душ в крепости. Своя кузня, гончарня, плотницкие и столярные мастерские. Крестьяне по большей части работящие, хозяйственные. Жили не плохо. Ежегодный доход двадцать тысяч рублей, иной раз поболее выходило. Четыре года назад сын хозяина поступил на службу в гвардию, ему выделили в житьё Юрьевское. Вот с тех пор и началось наше мученье. За эти годы Ипполит Олегович растратил почти все деньги и постоянно требует ещё. — он тяжело вздохнул.
— Задолженность по налогам появилась. Я и к барину обращался, чтобы урезонил сына, а он хочет крестьян продать. Слишком много дармоедов. — Степан совсем сник.
— Не грусти, Степан, долги погасим. Золотых гор не обещаю, но жить будем веселее. За хорошую службу награжу, не сомневайся. Поймаю на воровстве или превышении своих полномочий, не обессудь. — посмотрел на него тяжёлым взглядом.
— Да как можно подобное, Пётр Алексеевич, обидели вы меня.
Смотрю на Степана, действительно обиделся.
— Обиду не держи, не знаю я тебя, а слова ни чего не стоят, делом докажи.
— Пётр Алексеевич, а вы семейный или как?
— Да, женат, первенца ждем, жена в Петербурге проживает. А ты с какой целью интересуешься? Ипполит наверно всех девок в Юрьевском перепортил. — усмехнулся я.
— И такое бывало, думаю какую комнату хозяйке определить.
— Приедет сама определиться, но то будет не скоро. Что ещё? Вопросы, пожелания?
— Вы, на службе состоите? Имение вам по какому праву перешло? Вы не подумайте плохого, Пётр Алексеевич, только хозяин, Хомин, так просто это дело не оставит. Он статский советник в отставке, почётный член дворянского собрания Владимирской губернии. Если вас не будет, как я отбиваться буду.