— Не знаю, Хамид. Всё это время пока лечился, думал, за что мы воюем, Хамид?
Хамид опешил.
— Хайбула, о чём ты говоришь? — заволновался он. — Мы боремся за свободу против русского царя, который хочет превратить нас в своих рабов. Мы создаем своё государство, свободное и независимое. Как ты можешь так говорить, после стольких лет борьбы и пролитой крови?
— Пролитой крови…, независимое государство… — почти шепотом повторил Хайбула смотря в глаза Хамиду. Хамид растерялся окончательно увидев во взгляде Хайбулы усталость, разочарование и больше ничего.
— Чьей крови, Хамид? Независимость от кого? — устало проговорил Хайбула. — Ты не думал об этом?
— Как, чьей, наших врагов. — автоматически бросил Хамид.
— Хорошо, кровь русских, а кровь аварцев, наших братьев и сестер, детей?
— Они предатели, продались русским. — Нахмурился Хамид сжимая рукоять кинжала, чем выражал свой гнев и растерянность.
— И в чём заключается их предательство? В том, что они не хотят воевать с русскими, работают, торгуют с ними и живут богаче нас, горцев. Не смотри так на меня, ты знаешь, что я прав. Мы и раньше совершали набеги на равнину, что бы грабить. Независимость? От кого независимость? От России? Да мы так бедны, что не нужны ей и даром. Единственное, что Россия хочет от нас, это чтобы мы жили мирно и не совершали набеги на их поселения. Вот и вся наша ценность, Хамид. Ты говоришь государство! А ты знаешь что это такое? Абдулах —амин создаёт государство, нужна армия, нужны наибы, судьи, сборщики налогов и много других, чтобы содержать их, нужно собирать налоги. Он назначит тебя наибом Карахцев и заставит собирать налоги. Твои люди откажутся платить ибо они не так богаты, чтобы содержать кучу чиновников. Абдулах-амин силой заставит вас платить. И что? Вы восстанете и опять начнёте борьбу за независимость и свободу. В конце все равно проиграете, вас слишком мало.
Хамид молчал ошеломлённый тем, что сказал Хайбула. Точно так же молчал Хайбула, просто уничтоженный простыми и понятными доводами Шайтан Ивана. Много позже Хайбула пытался найти хоть что-то, чтобы возразить ему, но так не нашёл слов. Вот и сейчас Хамид мучительно пытался найти доводы, чтобы возразить Хайбуле, но не находил их. Ошеломлённый и потерянный Хамид сидел с остановившимся взглядом, не в силах осмыслить услышанное. Хайбула понимая состояние Хамида, не мешал ему.
— И что теперь нам делать? — Голос Хамида был как у ребёнка потерявшегося в горах.
— Не знаю Хамид. Я так же, как и ты, потерял смысл своей войны и не знаю, что делать. Мы с тобой, как вожди, которым верят люди, не можем просто так посылать их на смерть ради чужих выгод. Поэтому я сижу и думаю, как жить дальше. Я понимаю цель Абдулах-амина, но я не понимаю, что я должен делать находясь рядом с ним.
— Значит ты не поедешь на встречу с Абдулах-амином. — Сделал свой вывод Хамид.
— Нет, пока я не решу, как жить дальше, я не буду встречаться с ним. Он скажет, что я предатель. Я не предатель Хамид. Я с уважением отношусь к тебе и поэтому откровенно говорю с тобой, ничего не скрывая.
— Я услышал тебя, Хайбула. Мне нужно ехать.
Они говорили несколько часов. Хамид отказался разделить трапезу с Хайбулой и хмурый уехал с двумя воинами, которые сопровождали его.
— Что ты сказал Хамиду, что он отказался разделить хлеб с нами. — спросил озабоченный Гасан.
— Правду, брат. Она ему не понравилась. Поехали, мы и так потеряли много времени.
Дауд войдя в комнату сказал.
— Пора, Иван, нас ждут.
Мы выехали из селения. Не доезжая версту до вершины перевала, свернули на мало заметную тропу. Помимо Дауда со мной были Паша, Аслан, Савва и Эркен. Дауд прекрасно знал аварский и должен быть переводчиком. Тропа действительно была непростая, но вполне проходимая. Только несколько раз приходилось осторожничать и вести Черныша в поводе. К вечеру мы спустились и через час подъезжали к селению Арди, у начала дороги на перевал. Нас встретили и провели в дом старейшины селения. Мы с Даудом вошли в большую комнату в которой сидело больше десятка старейшин. Никто не встал. Нам указали наши места. После того как мы расселись, все продолжали настороженно изучать меня. Не все старейшины были старцами убелёнными сединой. Были мужчины сорока, пятидесяти лет. Старейшина, лет шестидесяти, наконец прервал молчание.
— Приветствую тебя, Иван, у нас, в селении Арди. Я, Куат, старейшина Арди, а это старейшины и уважаемые люди из Гаштани и Сериз-кали. Мы вольные военные тухумы, Дасенруховцы. Ты хотел поговорить с нами, мы слушаем тебя.
Дауд делал синхронный перевод.