Присутствующие в кабинете, не успев осмыслить предыдущее, были вновь повергнуты в мыслительный шок.
Граф не торопился и не смотрел в сторону слушателей. Понимая их смятение, он лишь созерцал пейзаж за окном, давая им время собраться с мыслями.
Первым пришел в себя Бенкендорф. Голос его прозвучал сдержанно, но в нём явно читалось изумление:
— Однако, Дмитрий Борисович, признаться, вы изрядно удивили меня. — Он сделал паузу, словно подбирая слова. — Столь… просто изложить суть сложнейших международных отношений…
Граф медленно повернулся от окна. В его взгляде не было ни тени торжества, лишь усталая ясность.
— В том-то и дело, ваше высокопревосходительство. До недавнего времени, я, подобно вам, пребывал в спокойствии своей благоприобретенной уверенности, в непоколебимости правил, тонкостей дипломатического искусства. — Он слегка махнул рукой, словно отмахиваясь от чего-то несущественного. — Конечно, нельзя все сводить к святой простоте. Есть протокол, условности, та самая необходимая бижутерия. Но под нею, как видите, скрывается голая правда. Мы можем морщиться, фыркать и задирать нос, не желая её видеть. А можем трезво взглянуть ей в глаза и сделать надлежащие выводы. — Граф глубоко вздохнул и склонил голову в сторону Императора. — Право решения, ваше величество, за вами.
Император после долгой паузы произнёс.
— По вашем, Дмитрий Борисович, мы должны были настоять на продлении договора?
— К моему большому сожалению, мы не может сделать этого. А настоять на своём, не имеем возможности. — Васильев устало вздохнул.
— Почему, ваше сиятельство? — поинтересовался цесаревич.
— Я сугубо штатский человек, но даже я понимаю, что наша армия и флот, в нынешнем состоянии, не могут противостоять всем нашим недоброжелателям одновременно. После поражения нанесённого Бонапарту, Россия была сильна, как никогда. Прошло двадцать пять лет и наше былое могущество поблекло. Листья лавровых венков наших побед высохли и опали. Мы живём воспоминаниями былых свершений. Вся Европа лизала сапог Корсиканца, добровольно шла покорять варварскую Скифию. Как только Наполеон подорвал свои силы в войне с нами, они мигом перекрасились и стали нашими верными союзниками.
Лицо графа скривила гримаса брезгливости и презрения.
— Вы чрезмерно драматизируете, граф. Мы удовлетворены вашей работой. — сухо сказал император.
Граф Васильев поднялся и поклонившись вышел из кабинета.
Император был недоволен и раздражён. Упоминание о повсеместном упадке и застое было излишним. Развёрнутые доклады Бенкендорфа нарисовали неприглядную картину истинного состояния армии и флота. Бенкендорф и Александр в молчаливом напряжении ожидали решения Императора. Наконец Николай ровным и спокойным голосом произнёс.
— Александр Христофорович, на каждом докладе, предоставленном вами, мною наложены резолюции. Их исполнение непременно и обязательно. Если у вас возникнут сомнения и трудности в их реализации, незамедлительно обращайтесь ко мне. Цесаревичу поручаю проводить наблюдение и контроль за всеми нашими действиями на Кавказе. Отдельно выделите в производство проведение негласной ревизии и финансовый аудит Военного министерства и Адмиралтейства. Проверку проводить с соблюдением секретности. Доскональности не требую. Мне нужны общие, но обязательно правдивые сведения. По остальным ведомствам получите указания позже. Будем решать с какого угла начинать чистить конюшню. — уже значительно тише закончил император. Его услышал только Александр.
— Слушаюсь, ваше императорское величество. — Бенкендорф по военному коротко поклонился и покинул кабинет.
Оставшись вдвоём отец и сын немного расслабились.
— Каков граф, интриган, не потерял хватки старый лис. — усмехнулся Николай. — Жаль, что он так стар. Александр, ты ознакомился со сведениями по Кавказскому вопросу. Мне интересно твоё мнение.
— Документы изучены, ваше величество, — четко ответил цесаревич. — Ключевое событие, раскол в стане мюридов. Хайбула отошел от имама. Мотивы сего шага пока темны, однако раскол нам выгоден. Требуется узнать намерения Хайбулы. Если они сулят пользу Империи, поддержать. В противном случае держать под негласным надзором и использовать раздор.
— Здраво рассудил, — кивнул государь. — Изложи сии соображения на бумаге. Повелеваю: представь докладную записку с твоим видением нашей дальнейшей политики на Кавказе.
— Осмелюсь доложить, ваше величество, — цесаревич с надеждой посмотрел на отца, — для полноты картины и взвешенных предложений, необходима личная поездка на Кавказ.