Помню вспышку шелка, жар кожи под пальцами, шепот тканей, падающих на пол. Помню ее запах — дорогих духов и чего-то неуловимого. Как мы оказались в постели — смазанный вихрь ощущений. Жажда, пожар в груди, затмили все. Я утопил себя в ней, а она… Она была как мотылек, бьющийся о пламя — отчаянно, обреченно, неистово. Я чувствовал, как ее первоначальный страх сгорает, заменяясь всепоглощающей страстью, отчаянной готовностью разделить это безумие. Она летела навстречу своей гибели в этом огне и требовала — снова и снова.
Сколько длилось это падение в бездну? Время потеряло смысл. Несколько раз она взлетала на гребень волны с тихим, надрывным стоном, цепенея в моих руках. Но едва я пытался отдышаться, отступить — ее прикосновения, нетерпеливые, требовательные, вновь раздували тлеющие угли в яростный костер. И мы падали в него вновь — оба, сгорающие мотыльки в пламени этой нежданной, запретной страсти.
Когда мы обессиленные и ошеломлённые, лежали, обнявшись, Констанция тихо прошептала.
— Никогда не думала, что такое возможно. Безумное наслаждение. И где? — она хмыкнула. — В объятиях мужчины, которого я вижу в первый раз.
Последние слова она прошептала еле слышно, погрузилась в глубокий сон. Я осторожно выбрался из её объятий, оделся и прошёл в гостиную. Спавший, сидя в прихожей, слуга подскочил и молча выпустил меня из дома. Аслан встрепенулся, сидя на месте возчика, а материализовавшийся Паша открыл дверцу, и всё это происходило в ночной тишине.
Я проспал до полудня. Пришёл в себя и почувствовал дикий голод. Андрей застал меня в ресторане, где я усиленно жевал, сметая всё подряд.
— Однако — усмехнулся он, усаживаясь напротив и делая заказ.
— Страшная княгиня просто поразила тебя. Ты потерял сознание и она воспользовалась твоим беспомощным состоянием.
Я прожевал и проглотил очередной кусок запеченного мяса.
— Так всё и было, — удовлетворённо подтвердил я. — Произошло надругательство надо мной. Надеюсь это останется между нами, Андрей?
— Несомненно, ваше сиятельство. Столь позорное обстоятельство не стоит обнародовать. К тому же вы пострадавшая — сторона. Весь Пятигорск только и говорит об очаровательной молодой вдове, княгине Оболенской. Столь недоступной и неприступной. Никто так и не смог добиться её благосклонности. Не перестаёте удивлять, Пётр Алексеевич.
— Ладно, забудем о досадном происшествии. Ты подготовил наградные ходатайства на наших?
— Да, собрал все и свёл в единое.
— Замечательно. Отвезёшь в штаб вместе с моими и сдашь на подпись атаману. Про доктора и Муравина не забыл?
— Никого не забыл, всех отметил.
После обеда поехал в городское жандармское управление.
— Рад приветствовать вас, граф. Примите моё поздравление со славной победой! С чем пожаловали?
— Спасибо, Максим Сергеевич. Прошу вас отправить по вашим каналам, адрес на пакете. Я достал объёмный пакет и положил на стол.
Булавин осмотрел его и опечатал сургучными печатями в моём присутствии.
— Отправим в срочном порядке, на ваш счёт было специальное распоряжение.
— Как поживают наши столичные гости? — нейтрально поинтересовался я.
— В Тифлисе. Работают. Очень плодотворно. Из Петербурга совсем недавно прибыло военно-судебное установление, Главного военного суда. Действительный статский советник Велибин Павел Яковлевич. По отзывам — суров, грозен и не подкупен. По всему Кавказскому округу — настоящая паника, начались аресты. Не смотрят на чины и должности. Терпение государя лопнуло. Петербург всполошился: нити тянутся вверх. Честно признаться не думал, что возьмутся всерьёз. Мне поступил приказ начать аресты.
— Когда–нибудь это должно было случиться. Покончив с бумажными делами, решили возвращаться на базу.
— Граф, вы не скажите прощального «прости» княгине? — иронично заметил Андрей.
— Прекрати, Андрей, — грустно ответил я.
— Пётр, ты что, так сильно впечатлился княгиней?
— Нет, конечно, просто действительно как-то некрасиво получилось. Хватит об этом.
— Хорошо, не буду. В таком случае нам осталось занести переделанный доклад и рапорты к атаману — и домой. — Андрей, видя моё недовольство, поспешил сменить тему.
— Как? Ты до сих пор не предоставил доклад и рапорты? — Я удивился и пришёл в негодование.