Куликов пристально глядя на меня, кивнул своим мыслям.
— Очень надеюсь на это. Так о чём вы хотели поговорить, Пётр Алексеевич?
— О полковнике Кудасове.
— Ах вот вы о чём. Да я прибыл в Пятигорск и по его делу. — он задумался. — Понимаю вашу заинтересованность в признательных показаниях Кудасова. Я приложу все усилия, чтобы получить их. — заверил меня Куликов.
— К сожалению, Жан Иванович, это будет не просто сделать. — вздохнул я. — Очень не просто.
— Почему вы так уверенны, Пётр Алексеевич?
— Это очевидно, Жан Иванович. Я приблизительно представляю всю схему провокации по отношению ко мне и признание Кудасова сразу обнажит всю коррупционную цепочку со всеми участниками. Поэтому Кудасов уверен в своей неуязвимости, это его гарантированная защита, с другой сторону стоит ему признаться, как его жизнь обесценится и вероятность его устранения возрастёт. Я хочу, чтобы вы, получили признательные показания в моём присутствии и были свидетелем в случае, если Кудасов скоропостижно скончается.
Куликов надолго задумался.
— Что же, согласен. В ваших действиях есть резон. Учитывая наличие у вас жетона, мы можем провести совместный допрос. Хорошо, сразу после подписания договора, мы осуществим вашу затею.
На следующий день Хайбула и Гасан, облаченные в новые, скромно украшенные черкески, прибыли в штаб Линии. Взволнованные торжественностью момента, они были встречены генералами Мазуровым, Колосовым, Зубаревым и другими высшими офицерами, также блиставшими в парадных мундирах. Церемония дышала значимостью.
После краткой, но весомой речи генерала Мазурова стороны скрепили мирный договор своими подписями. Всего было подготовлено четыре экземпляра документа. Один из них я забрал себе — он был необходим для моей предстоящей поездки в Петербург. Генерал Мазуров лишь кивнул в знак согласия, возражений не последовало.
Хайбула, исполненный чувством свершившегося, решил немедленно возвращаться домой. А весть о подписании мира, словно эхо, разнеслась мгновенно по равнинам, предгорьям и горам Кавказа. Это был исторический, существенный шаг на пути примирения кавказских народов.
Весть эта достигла и Абдулах-Амина. Разгром отряда Султана уже сильно поколебал его авторитет, но подписание Хайбулой мирного договора с русскими потрясло создаваемый им имамат до самого основания. Весть ударила, как гром среди ясного неба. Многие влиятельные тухумы и знатные фамилии начали задумываться о своем будущем. Особенно значимым было подчеркнутое в договоре положение: он заключался с независимым Аварским ханом, а не с вассалом. По крайней мере, пока.
Хайбула уехал, Мазуров и другие, активно готовились к ожидаемым ими звёздному дождю. Я же умом поняв, что столь значимое событие, которое в начале казалось невозможным в исполнении, свершилось, сидел опустошенный в номере и не мог думать ни о чём. Пустота навалилась тяжким грузом. Осторожный стук в дверь.
— Вы позволите? –в номер зашёл Куликов, — вы так быстро удалились с церемонии, что я потерял вас. — Он присел в кресло напротив изучающе глядя на меня.
— Пётр Алексеевич, вы простите меня, может я вторгаюсь в личное, но что-то подсказывает мне: истинный творец сегодняшнего события — вы! Вас нет среди подписантов, о вас наверняка не укажут в рапортах и докладных, в лучшем случае вскользь. Почему? Вы настолько равнодушны к милостям и наградам?
— Жан Иванович, чему вам лишние знания?
— Вы правы, Пётр Алексеевич, наличие у вас именного жетона говорит обо всём. Как-то я не сообразил сразу. Просто, Пётр Алексеевич, вы на столько не предсказуемы, что я теряюсь и порой не знаю, как реагировать. Тогда возникает вопрос, зачем вам признание Кудасова? Понятно же, что доверие к вам определённых лиц не подвергается сомнению. Им и в голову не придёт обвинить вас в краже денег из казны? — он с интересом смотрел на меня.
— Да, вы правы, мне нет необходимости доказывать свою невиновность (хотя, быть уверенным на сто процентов с этой публикой — самонадеянно). Я хочу, чтобы вскрылась вся преступная цепочка и все они понесли заслуженное наказание, максимальное, которое можно будет добиться для них.
— Месть? — хмыкнул Куликов.
— Почему нет? Если можно совместить приятное с полезным. — усмехнулся я.
— Что ж, желание похвальное. Будем надеяться, что сможем осуществить задуманное и довести дело до конца.
Встреча с Кудасовым в допросной жандармерии началась предсказуемо. Полковник равнодушно скользнул взглядом, его не удивило даже присутствие Куликова. Жан Иванович начал со стандартной процедуры: вопросы о личности — монотонные, равнодушные ответы. Я молча наблюдал за Кудасовым. Его уверенность в собственной неуязвимости была по-прежнему непоколебима; его позиция действительно казалась неуязвимой со всех сторон. Куликов, испробовав все подходы к главному финансисту Казачьего войска, лишь безнадежно взглянул на меня. Возможности исчерпаны.