— Да, припоминаю… — Бенкендорф откинулся в кресле. — Весьма интересно… Весьма. И что вы полагаете, Леонтий Васильевич, касательно сих новых обстоятельств?
— Полагать — ваша прерогатива, Александр Христофорович, моя же — исполнять приказания, — отчеканил Дубельт.
Бенкендорф тихонько рассмеялся. — Полноте, Леонтий Васильевич, лукавить да корчить из себя тупого служаку. Отвечайте мне как начальник штаба.
— Даже помыслить страшусь, какую бурю негодования поднимем мы в военном министерстве! — горько усмехнулся Дубельт. — Нас осыпят градом обвинений, будто покушаемся оклеветать честного служаку, положившего здоровье на алтарь служения трону и отечеству. Государь император милостиво пожурит — и оскорблённый Смолин подаст в отставку, дабы покоиться в своём имении на ворованные капиталы. Или отбыть за границу — поправлять пошатнувшееся здоровье на европейских водах.
— Прогноз весьма предсказуем, Леонтий Васильевич, — отчеканил Бенкендорф, — но исход зависит исключительно от того, как мы обернём дело обер-интенданта Смолина. Вы собрали сведения по генералу Лукомскому?
— Так точно, Александр Христофорович, как вы указывали, тайно и деликатно. Материала хватает. — Пояснил Дубельт.
— Государь ныне пребывает в решительном настроении. Особую нетерпимость к казнокрадству питает цесаревич Александр. Поскольку государь поручил ему курирование дел Кавказского округа, надлежит ознакомить его высочество с ходом нынешних расследований. Леонтий Васильевич, безотлагательно подготовьте особый доклад для его высочества с вашими соображениями. Открывать же все карты — пока не время.
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие. — Дубельт вышел.
На следующее утро, ровно в десять, Бенкендорф вошёл в кабинет Императора.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!
— Здравствуйте, Александр Христофорович. Чего изволите докладывать? — спросил государь.
Цесаревич Александр, как обычно, сидел слева, чуть позади государя, внимая еженедельным докладам Бенкендорфа. Он редко вступал в беседу, задавая вопросы лишь о неясных деталях. Однако, когда генерал перешёл к результатам расследования казнокрадства и хищений, цесаревич насторожился. А при упоминании об аресте полковника, графа Иванова-Васильева, лицо Александра выдало тревогу.
— Возможно ли сие, Александр Христофорович? — не выдержал цесаревич. — Обвинения на полковника возведены тяжкие: не только хищение казённых сумм, но и… измена государю!
— Воистину, Александр Христофорович, — нахмурился император, — велибинское следствие что-то уж больно круто закрутило…
— Ваше Величество, представлены лишь следственные материалы. Окончательный суд — прерогатива Главного военного суда. Подробности изложены в рапорте. Ваше Величество, согласно высочайшему повелению, контроль за делами Кавказского округа возложен на его императорское высочество. Благоволите ли разрешить представить ему особый доклад?
Николай кивнул. — Ознакомься, Александр, и доложи мне своё мнение.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — отвечал цесаревич, принимая доклад.
— Что ещё, Александр Христофорович? — спросил государь.
— Поступил особый рапорт от полковника Иванова-Васильева, Ваше Величество. Касается боя между горскими отрядами Султана и Хайбулы. Хайбулу поддержали пластунский батальон и приданные ему атаманом усиленные казачьи сотни. В результате отряд Султана был наголову разбит, понеся тяжёлый урон; наши же потери незначительны. В рапорте подробно изложен ход сражения и приведены достоверные данные о потерях неприятеля и наших войск. Для полноты картины приложены копии рапортов Начальника линии генерал-лейтенанта Мазурова, атамана Кавказского казачьего войска, генерал-майора Колосова, а равно и рапорт начальника штаба Кавказского корпуса. Также представлены ходатайства полковника Иванова о поощрении отличившихся чинов.
— Ну, хоть какая отрада, — тень удовлетворения скользнула по лицу Императора.
— Вот изволите видеть, Александр Христофорович, — с укоризной произнёс цесаревич, — каков полковник Иванов в деле, а его обвиняют в измене трону и присяге!
— Осмелюсь поправить, Ваше Императорское Высочество, — вежливо, но твёрдо ответил Бенкендорф, выпрямившись. — Я не изрекал подобных суждений и не обвинял полковника графа Иванова-Васильева огульно. Озвученные Вами обвинения выдвинуты следствием. Однако вина его отнюдь не доказана, и рассмотрение сего дела — прерогатива Главного военного суда.
— Довольно пререканий, — властно произнёс император, — я внимательно ознакомлюсь с докладами, рапортами и вынесу своё решение. Благодарю вас Александр Христофорович. Вы свободны.