— Дедушка, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? — встревожилась Катерина увидев разбитого усталостью деда.
— Всё уже хорошо, — не переживай Катенька.
— Неприятности на службе?
— Можно и так сказать, — усмехнулся граф.
Дорога выдалась на удивление сносной. Декабрьский мороз сковал землю, не дав разыграться привычной для иного времени хляби и непролазной грязи. Это изрядно облегчило путь нашему немалому каравану. Хотя, несмотря на все ухищрения, внутри кареты пробирало холодом. Что уж говорить об отряде Малышева и моих «гавриках», ехавших верхом — они буквально коченели на ветру.
Лишь Мурат и Лейла, казалось, не замечали стужи. Их неугасимый интерес приковывал к окнам: каждый городок, каждое большое селение по пути вызывало живой отклик. А на всех остановках и ночевках неразлучную пару составляли Миша и Лейла. Они либо без умолку говорили обо всем на свете, либо просто молча смотрели друг на друга, обмениваясь улыбками, полными тайного смысла, понятного лишь им двоим.
Дело шло к свадьбе: Михаил, собравшись с духом, официально попросил руки Лейлы у Мелис. Получив горячее согласие самой невесты, они были признаны женихом и невестой. Когда Миша спросил о выкупе, все слегка опешили. Но Мелис первой пришла в себя. С невозмутимым видом она объявила:
— Ввиду нынешних… непредвиденных обстоятельств, выкуп не требуется. Ибо и приданого за невестой, по совести, пока не числится. Если это встаёт преградой для вас, мы можем расстроить помолвку?
— Госпожа Мелис, — горячо возразил Михаил, — приданое для меня не играет никакой роли! Я искренне люблю Лейлу и уверяю вас, в состоянии содержать семью достойным образом.
Лейла вся вспыхнула, услышав столь искренние слова жениха.
— Я верю вам, Михаил, — мягко, но с тревогой в голосе произнесла Мелис. — Но не станет ли отсутствие приданого непреодолимой преградой для ваших родных? Не откажут ли они в благословении браку с… бесприданницей?
— Нет, нет! Моя бабушка непременно благословит нас! — поспешно заверил Миша, но затем смущенно покраснел. — Вот только… Лейле, возможно, придется принять православие. Уверен, это будет единственным ее условием.
Мелис вопросительно посмотрела на дочь.
— Миша, я приму православие, — тихо, но внятно сказала Лейла, опустив глаза.
— Хорошо, — кивнула Мелис, но ее взгляд, устремившийся на Михаила, стал жестким. — Но помни, Михаил: если ты хоть раз упрекнешь мою дочь ее положением или назовешь бесприданницей — она покинет тебя в тот же день и час. Запомни это, Лейла! — В голосе Мелис прозвучала стальная нота, и я невольно вздрогнул от этой недвусмысленной угрозы. — Поверь, ее отец, Хайбула, хан аварский, при первой возможности обеспечит Лейлу приданым, достойным ее крови. — Никто не усомнился бы в правдивости ее слов.
— Вот и отлично! — с облегчением выдохнул я. — Такой повод нельзя оставить без внимания. Надо отметить помолвку!
Двадцать третьего декабря, под перезвон московских колоколов и хвойный дух, витавший над заснеженными улицами, мы въехали в столицу. Тихона и Илью я завёз к сестре; едва успел обменяться рукопожатием с Михаилом — как они уже растворились в его мастерской. Сестра лишь вздыхала, обратив всё внимание ко мне.
— Мама с Саней теперь в Юрьевском, — сказала она. — А наш дом здесь сдали купцу староверу. В лавке, знаешь, теперь только коврами торгуют. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Ты надолго, Петенька?
— Нет, Аня. Заеду в Юрьевское, наскоро повидаюсь с маменькой — и в Петербург. Дела горят. Жену с сыном увидеть хочу, очень.
Мелис с детьми, Анвар с Елмой — все они с любопытством смотрели по сторонам, удивлённые новизной впечатлений от города. Незнакомые звуки, толчея, высота зданий — всё это удивляло, но не более того. После жизни в Стамбуле их трудно было поразить размерами.
— Город не плохой, — только прошептал Анвар, не переставая крутить головой.
Сдав ковры на склад, мы двинулись в Юрьевское.
Лукьянов и Куликов отбыли по своим делам; до Питера добираться им предстояло самостоятельно.
Не удерживал я и Андрея — он просто пылал от нетерпения обнять своих. Уехал он со своим ординарцем, Алексеем Пыжиновым, Лёхой. После ранения в ногу парень не годился для тяжёлых переходов, вот Андрей и взял его к себе, ординарцем.
Настоятельно требовалось утеплить семейство Хайбулы перед дальней дорогой. Анвар и Елма получили добротные овчинные тулупы. Для Мелис подобрали теплую и статную шубу из черного бархата, подбитую беличьим мехом. Особой же неожиданностью стала шуба для Лейлы: Михаил сам выбрал и купил ей великолепную шубу из меха черно-бурой лисицы. Завершили обновления меховыми шапками. Покупки совершили в Малом Городце — цены здесь были значительно ниже московских. Михаил, не без волнения, уговорил Мелис отпустить Лейлу с ним в Тарханы, имение его бабушки в Пензенской губернии. Он намеревался представить девушку семье и торжественно обязался через десять дней прибыть в Петербург (где под городом имелось имение брата Елизаветы Алексеевны). Забрав карету, он с Лейлой, в сопровождении Эркена и Саввы, благополучно отбыли. Почему–то я настоял на сопровождении бойцами, наверное видя беспокойство матери.