— Чье дитя?
В комнате повисло тягостное молчание.
— Тебе стыдно назвать имя, дочь? — в голосе князя зазвучала тревога.
— Граф… Иванов-Васильев… — едва различимо прошептали ее губы.
— Он как раз прибыл в Петербург на днях, — задумчиво заметил князь.
— Нет! — вдруг с надрывом воскликнула Констанция, слезы хлынули ручьем. — Не хочу, чтобы он знал! Чтобы никто не знал! Слышишь, отец? Никто!
— Тише, тише, дитя мое, — князь пододвинулся и обнял ее. — Хорошо. Никому не скажу. И ты и я, достаточно обеспеченные. Вполне можем вырастить внука или внучку сами. — В его глазах мелькнула неожиданная искорка. — А знаешь, это же чудесно! У меня будет внук! Ну, или внучка… Главное — успокойся, волноваться тебе вредно. Представляю, какой переполох поднимется, когда весть о твоем положении разнесется! А главная загадка — кто отец? — будет сводить с ума весь свет. Мы ведь сохраним тайну? Вот потеха-то будет! — Он тихонько рассмеялся. — У графа уже есть правнук, ему хватит. А мне разве не положена такая же отрада?
Слабая улыбка тронула губы Констанции, пока она слушала рассуждения отца, который, казалось, уже вовсю наслаждался предстоящей «потехой». Постепенно леденящий ужас отступал, сменяясь странным облегчением: ее положение уже не казалось ей безвыходной катастрофой. Тихо, почти невольно, она сосредоточилась, пытаясь прислушаться к таинственным процессам внутри себя… Но там царила лишь привычная тишина, не выдававшая пока никаких новых ощущений.
На следующее утро Констанция проснулась, ощущая себя бодрой и совершенно здоровой. Здоровый аппетит, с которым она отнеслась к завтраку, окончательно успокоил ее тревоги. Весь день ее не отпускали мысли о перемене, перевернувшей всю ее жизнь — по крайней мере, на год, а то и дольше.
Сама мысль о будущем материнстве уже не пугала. Единственное, чего она страстно не желала — это чтобы граф Иванов-Васильев узнал о своем отцовстве. Почему? Она и сама толком не могла объяснить. Просто не хотела — и все, уповая на слово отца, данное ей так торжественно.
Постепенно мысли о ребенке завладели ею целиком. Констанция уже ясно представляла себе дочь — именно дочку она и хотела. Так и просидела она до самого вечера в уютном, глубоком кресле в своей спальне, улыбаясь сладким, новым мечтам.
Глава 16
Петербург встретил меня ледяной метелью, колючим снегом, бившим в лицо. Но даже этот пронизывающий холод не мог омрачить радости долгожданной встречи с семьей. Несмотря на поздний час, в доме поднялся переполох. Андрей, прибывший раньше, предупредил о моем скором приезде, но родные, видимо, не ждали так скоро — мое появление все равно оказалось неожиданностью. Новогодние торжества уже отшумели. Как я ни старался успеть к празднику — не вышло.
Первым делом — сын. Я подхватил его, и он долго разглядывал меня большими любопытными глазками, потом внезапно обмочился мне на черкеску, а затем, заметив Георгиевский крест, вцепился в него мертвой хваткой. Когда Ада с трудом разжала его крохотные пальчики и взяла на руки, он залился громким плачем, тянул ручонки к награде.
— Ну, батюшка мой, — улыбнулся граф Васильев, наблюдая эту сцену, — точно будущий воин! Видно, выслужит себе такой же Георгиевский крест! — Затем он крепко обнял меня. — Здравствуй, Петр. Мы уже начали беспокоиться, все тебя ожидая.
— Здравствуйте, Дмитрий Борисович. Непредвиденные обстоятельства задержали, не смог выехать раньше. Несказанно рад видеть вас в добром здравии.
Катя не отходила от меня ни на шаг, крепко сжимая мою руку. И вдруг, среди этой радости, меня пронзило острое, жгучее чувство вины за тот необдуманный поступок. Настроение на мгновение померкло. Я поспешил списать внезапную тень на усталость с дороги.
С наслаждением погрузился в горячую ванну. По давней нашей традиции, Ада пришла помочь господину смыть дорожную пыль. Мыла старательно, с каким-то особым усердием…
Семейный ужин выдался шумным и радостным. Маленький Дмитрий, восседая у меня на коленях, усердно стучал ложкой по столу, требуя свою порцию. Я заметил, как граф несколько раз порывался что-то сказать мне наедине, но в последний момент отводил взгляд, видимо, не желая омрачать Кате встречу с мужем.
Эту ночь я был особенно нежен с Катей. Она, счастливая и умиротворенная, позабыв обо всем на свете, растворялась в моих ласках. Утихомирились мы лишь под самое утро.
— Скажи, Петя, — шепнула она, прильнув ко мне, — а ты со всеми женщинами… такой?
— С какими женщинами? — искренне растерялся я.