— Служу в Пластунском батальоне полковника! — снова выпрямившись, гордо отрапортовал Мурат.
— Даже так? — искренне удивился император. — И кем же, если не секрет?
— Пока вольным пластуном. А полковник обещал, — с важностью пояснил мальчик, — как отучусь в кадетском корпусе, возьмет меня на службу офицером!
— А почему, Мурат, ты хочешь служить именно в батальоне, а не, предположим, в гвардии? — мягко поинтересовался Николай. — Это же весьма почётно.
— Нет, не хочу, –уверенно покачал головой Мурат. — Там далеко. От дома. От отца с матерью. Я у них один сын. Сестра выйдет замуж — они и вовсе одни останутся.
— А что, — император наклонился чуть вперед, в его голосе звучало искреннее удивление и мягкая снисходительность, — некому позаботиться о твоих родителях, пока ты будешь служить?
Мурат широко раскрыл глаза, его лицо выражало полнейшее недоумение.
— Почему о моих родителях должен заботиться чужой, — с неподдельной, детской искренностью произнес он, — если у них есть я?
Николай Павлович замер на мгновение, глядя на мальчика. Потом тихий, теплый смешок вырвался у него, и он медленно покачал головой, словно признавая поражение в этом невольном споре о сыновнем долге.
— Ты убедил меня, Мурат, сын Хайбулы, — проговорил император с неожиданной теплотой и уважением в голосе. — Твоя верность семье делает честь тебе и твоему роду. — Он повернулся к начальнику III Отделения, и его тон вновь стал властным, деловым: — Александр Христофорович, устройте этого молодого человека. Определите его в кадетский корпус немедля. А по окончании — в военное училище по его выбору и способностям. Все расходы — обеспечение, обмундирование, содержание — принять на мой личный счет.
Граф Бенкендорф, сохраняя бесстрастное выражение лица, лишь чуть склонил голову в почтительном поклоне:
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество. Будет исполнено в точности.
— Сегодня ты — мой гость, Мурат, — объявил император, и в его голосе зазвучала отеческая доброжелательность. — Тебе покажут дворец, а затем я жду тебя за обедом.
Мурат, вспомнив наставления матери, сделал глубокий, почтительный поклон, по-горски прижав правую ладонь к груди:
— Благодарю тебя, царь! — искренне произнес он. — Только… — мальчик чуть замялся, но решился, — я не могу обедать один. Без полковника.
Николай Павлович усмехнулся, оценивая эту верность командиру.
— Несомненно, Мурат. Полковник граф Иванов-Васильев также приглашен. — Он кивнул стоявшему у дверей адъютанту. — А теперь, юный воин, ступай. Нас ждут дела империи.
Мурат, сияя от счастья и гордости, еще раз поклонился и вышел, бережно сопровождаемый адъютантом, который мягко взял мальчика под локоть, направляя его в бесконечные анфилады дворца.
Когда дверь за ними закрылась, император обвел взглядом цесаревича и Бенкендорфа. На его лице еще светилась улыбка, вызванная Муратом.
— В такие годы… — задумчиво произнес Николай, — а столько благородных качеств в этом дите уже явлены. Искренность, верность, сыновняя любовь… — Император повернулся ко мне. — Скажите, Пётр Алексеевич, все ли горские дети таковы?
— В подавляющем большинстве своем — да, Ваше Императорское Величество, –ответил я. — Уважение и почитание родителей, верность семье и роду — основа их воспитания с колыбели. Хотя, как и в любом народе, исключения, увы, встречаются. Не всякая семья свободна от… недостойных отпрысков.
Император кивнул, выражение его лица постепенно становилось все более сосредоточенным, деловым.
— Что ж, теперь, граф, — проговорил Николай, его голос вновь обрел привычную властную твердость, — обратимся к вашим делам. Поведайте нам о них.
Мне пришлось кратко изложить все значимые события, случившиеся со мной за это время. Даже в сжатом виде повествование заняло больше часа. Цесаревич и Бенкендорф слушали с неподдельным вниманием, лишь император время от времени останавливал меня резким жестом, требуя уточнить ту или иную деталь.
— Вопросы с Главным военным судом, — отчеканил Николай, когда я закончил, — оставьте Александру Христофоровичу. Он уладит все неприятности. — Он кивнул в сторону Бенкендорфа, который ответил почтительным наклоном головы. — Да, у графа накопилось к вам много вопросов, связанных с его службой. Прошу отнестись к ним с полнейшей серьёзностью. — Император сделал паузу, его взгляд стал пристальным, испытующим. — А теперь, граф, проясните нам один весьма неприятный инцидент. Что за… безобразие вы учинили с двумя пленными англичанами из отряда Султана? Английский посол являлся ко мне с требованием официальных извинений и компенсации за причиненный им материальный ущерб и… моральный вред.