— Мысли ваши, Иван Фёдорович, здравы и логичны, — кивнул граф, — но препятствий к исполнению наших замыслов — множество. Вопрос привлечения горцев под нашу сферу влияния я не раз обсуждал с Петром Алексеевичем. И каждый раз его доводы буквально разбивали вдребезги мою позицию. — Граф поморщился, вспоминая споры. Самое неприятное было в том, что Пётр неизменно оказывался прав: простого решения Кавказского вопроса не существовало. Единственный путь виделся в долгой, кропотливой работе гражданской администрации и военных структур, шаг за шагом.
— Горцы — не забитые крестьяне, — продолжил он с нажимом. — Грубость и чиновничий произвол по отношению к ним не пройдут. Вот именно это во многом и питает их недовольство, подталкивает к мятежам. Политика Ермолова — топор да огонь, жестокое силовое подавление — как раз и вызвала ту самую волну восстаний, что не затихает до сих пор. Многие предложения Петра Алексеевича разумны и глубоко продуманны. Но, как он сам выразился, осуществить их — «не с нынешним чиновничьим аппаратом и военной администрацией». Я, на досуге, свел воедино все его мысли и убедился: часть предложений можно и нужно внедрять уже сейчас. Но для этого нужен человек, подобный ему: решительный, настойчивый, не боящийся идти наперекор всей этой административной братии. Он нужен там, Иван Федорович, нужен отчаянно.
— Так в чём же дело? — живо отозвался Тютчев. — Пусть едет и воплощает задуманное!
— Вот именно те самые обстоятельства, о которых я говорил, — вздохнул граф. — Непредвиденные и совершенно непредсказуемые. Государь поручил ему какое-то важное и, видимо, срочное дело. Пётр вынужден задержаться в Петербурге. Самое главное, у него нет полномочий проводить свои замыслы в жизнь, а это как минимум полномочия главы военной администрации хотя бы оборонительной линии.
— Да уж, с этим не поспоришь. — задумчиво сказал Тютчев. — Дмитрий Борисович, если я правильно понимаю, договор, который мы проработали, будет представлен вами государю? Почему не озвучить ваше мнение по поводу предложений Петра Алексеевича, напрямую, государю?
— И вызвать гнев Нессельроде, — усмехнулся граф. — Впрочем, другого выхода не вижу, к тому же я не сильно держусь за своё место и даже не расстроюсь если меня уволят. Что ж, попробуем пойти этим путём.
За завтраком Михаил, счастливый и с аппетитом уплетавший яичницу, не сводил восхищенного взгляда с Лейлы.
— Михаил, пожалуйста, перестань смущать свою жену, — строго возразила бабушка, Елизавета Алексеевна.
— Оставьте, Елизавета Алексеевна, — деликатно парировала Мелис. — Лейлу куда больше смущает не сам взгляд Михаила, а то, что она сидит за одним столом с мужчиной. У нас не принято, чтобы женщины трапезничали вместе с мужчинами.
— Как же так, Мелис? Ты ведь русская? — искренне удивилась Елизавета Алексеевна.
— У меня, Елизавета Алексеевна, от русской ничего не осталось — вся вышла за тридцать лет, — спокойно ответила Мелис. — Я жена Хайбулы Омарова. Люблю мужа и потому приняла ислам. Теперь я мусульманка.
Елизавета Алексеевна, узнав от Мелис историю её жизни — пусть и вкратце, — прониклась к женщине искренним сочувствием и пониманием.
— Лидия, ты теперь жена Мишеньки и православная, потому отбрось смущение, — сказала она, обращаясь к невестке, а затем повернулась к Мелис. — И да, Мелис, мне нужно поговорить с вами серьёзно. Мишенька собрался увезти Лиду на Кавказ. Купить дом в какой-то Пластуновке и жить там с семьёй. Умоляю вас, скажите ему, как это безрассудно и опасно! — Её взгляд, полный тревоги, вопросительно устремился на Мелис.
Та за время общения уже успела оценить, какая волевая женщина перед ней.
— Михаил, Елизавета Алексеевна совершенно права, — твёрдо начала Мелис. — Сейчас не время брать Лейлу с собой. Ты же знаешь, Хайбула заключил мирный договор, и многие не просто осуждают его за это, они ненавидят лютой ненавистью. Их гнев может обрушиться на Лейлу — через неё захотят причинить боль мне и моему мужу. Именно поэтому Хайбула принял решение отправить нас под защиту к полковнику.
— Да, простите, Мелис, я не подумал об этом, — сдавленно проговорил Михаил. — Просто мысль о разлуке с Лейлой… она повергает меня в уныние.
— Понимаю, Миша, но обстоятельства сильнее твоих желаний, — мягко, но неумолимо ответила Мелис.
— Командир предупредил о скором возвращении… меня и есаула, — совсем упавшим голосом добавил Михаил.
— Мишенька, не волнуйся так, — поспешила успокоить его бабушка. — До твоего следующего отпуска я найму Лидии лучших учителей. Она подучит всё, что ей необходимо знать. Мурат же остаётся в кадетском корпусе, каникулы ему где-то надо проводить? Пусть гостит у нас. И, Мелис, если пожелаете, оставайтесь тоже — буду несказанно рада.