— Согласен, — кивнул Бенкендорф, возвращаясь из раздумий. — Так и поступим. Назначьте встречу на завтра. Ваше присутствие и полковника Лукьянова — обязательно.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. — Дубельт поклонился и вышел из кабинета.
Буквально следом в кабинет вошёл адъютант.
— Ваше высокопревосходительство, действительный статский советник Хвостов.
Вслед за адъютантом в дверях появился и сам чиновник.
— Здравствуйте, ваше высокопревосходительство. Вы изволили меня требовать? — с напускным величием, но уже с ноткой тревоги произнёс он.
— Господин действительный статский советник, — холодно начал Бенкендорф, — на днях вы представили государю рапорт касательно блестящей операции вице-губернатора, князя Сумского, и о необходимости непременного наказания полковника графа Иванова-Васильева, дерзнувшего оскорбить его сиятельство при исполнении.
— Так точно, ваше высокопревосходительство, вы же присутствовали при докладе, — не понял вопроса Хвостов.
— Какие меры были вами предприняты после того, как вскрылось, что сведения в рапорте князя не соответствуют действительности?
— То есть… как не соответствуют? — растерялся чиновник.
— Вы полагаете иначе? — Тяжёлый, испепеляющий взгляд Бенкендорфа упёрся в Хвостова. Тот съёжился, мгновенно растеряв весь свой напускной пафос.
— Да… но… это… — потерянно пробормотал он.
— Господин Хвостов, — голос Бенкендорфа зазвучал сухо, без эмоций. — Я вынужден выразить вам крайнее неудовольствие Его Императорского Величества. Государь, разобравшись в сути дела, крайне расстроен тем, что его канцелярия позволяет себе докладывать непроверенные сведения. Более того, он усматривает в этом вопиющую некомпетентность. Мне поручено тщательно разобраться с этим делом и наказать виновных.
Вам надлежит немедленно представить его сиятельству князю Сумскому указание о его неполном служебном соответствии с обязательным занесением в формуляр. И вам, советую, впредь относиться к своим обязанностям с большей ответственностью. Доложите мне лично после исполнения. Надеюсь, напоминать о последствиях небрежности не требуется.
— Непременно, ваше высокопревосходительство! Разрешите быть свободным? — почти выдохнул Хвостов.
Бенкендорф лишь коротко и холодно кивнул в ответ.
Полковник Барович приехал в военно-судебное установление и попросился на приём к Велибину. Пришлось ждать минут двадцать прежде чем его приняли.
— Полковник, у меня много работы. Я вас слушаю. — бросил глухо Велибин не прекращая писать.
— Ваше превосходительство, мне поручено передать вам крайнее неудовольствие его императорского величества с делом связанным с полковником графом Ивановым-Васильевым.
Велибин растерянно оторвался от бумаг и уставился на Баровича. — То есть как неудовольствие?
— Начертано собственной рукой государя на докладе его превосходительства генерал-адъютанта Бенкендорфа, моего начальника. Вам приказано изъять все оставшиеся документы по данному делу и сдать мне, в дальнейшем не упоминать о нём.
Лицо Велибина стало красным. — Получается, что существуют лица не подвластные законам империи, я правильно вас понял, полковник.
— Нет, не правильно, все подданные его величества находятся под юрисдикцией законов империи. В данном деле, в Главном военном суде, не нашли признаков преступления. Все обвинения, выдвинутые против графа, оказались не состоятельными, а некоторые подложными. Граф выполнял секретную миссию по поручению Императора, все его действия и поступки были связанны с ней.
— Но я не был поставлен в известность⁈ — Возмутился Велибин.
— А разве вы входите в круг лиц допущенных к секретным делам империи. И напомню, вам, на допросе граф был вынужден напрямую сказать, что он выполняет задание государственной важности. Несмотря на это вы вынудили его предъявить свой жетон, раскрывая его участие в секретной миссии. Возникает вопрос, почему такое пристрастное отношение к графу и снисходительное отношение к Анукину и Смолину. Их доказанные преступления нанесли Империи куда больше вреда.
— Да, но…– совсем смутился Велибин.
— Павел Яковлевич, вы умный человек, неужели вы не могли усмотреть в том связь. Граф участвовал в оказании военной помощи Хайбуле, для которого скупал оружие и передал ему. В последствии Хайбула подписал мирный договор. Мало того, что вы огульно обвинили графа в государственной измене, вы унизили его арестом и содержанием в тюрьме, как уголовника. Вы что не знали, что он титулованная особа, георгиевский кавалер, кавалер ордена Святого Владимира, спаситель цесаревича. Как же так, Павел Яковлевич? Граф оскорблён до крайней степени.