— Но.но.почему он не предъявил свой жетон сразу?
— То мне не ведомо, ваше превосходительство. Единственное, что я знаю, он ждёт вас в Петербурге, чтобы вызвать на дуэль.
Этого в инструкции не было, но Барович решил окончательно припугнуть Велибина на свой страх и риск.
— Какая дуэль, согласно высочайшему указу дуэли запрещены в Российской империи, — буквально выкрикнул Велибин.
— Как, Павел Яковлевич, вы разве не читали? В газетах прекрасно описана дуэль графа, которого вызвали два англичанина. В виде исключения Государь дал разрешение и граф быстро разделался с ними. Не буду описывать подробности, уж больно кровавые. Скажу только, что одному он перерезал глотку, другому отрубил руку. Кто ему помешает обратиться к его Величеству дать ещё одно разрешение. Согласитесь оскорбление нанесённое вами ему действительно, просто чудовищны.
Велибин рухнул в кресло, словно подкошенный. Лицо его было мертвенно-бледным, взгляд — пустым и потерянным, устремленным в одну точку на столе с бумагами.
— Ваше превосходительство, вы меня, кажется, не дослушали до конца, — произнес Барович с едва уловимой, но отчетливой ноткой иронии в голосе.
— Ну… что… что еще… — вырвался у Велибина глухой, почти стонущий звук. Он с трудом поднял на Баровича мутные глаза.
— Спешу вас успокоить, ваше превосходительство, — Барович сделал небольшую, но значимую паузу, наслаждаясь эффектом. — Государь Император, узнав о… намерениях графа Иванова-Васильева касательно вас, изволил в категорической форме воспретить ему даже помышлять о подобном поступке.
— П-правда⁈ — Велибин резко выпрямился в кресле, в его глазах мелькнул слабый, жадный огонек надежды. — Это… это правда, полковник?
— Так точно, ваше превосходительство, — кивнул Барович, сохраняя безупречную выправку. — Однако… — Он намеренно замедлил речь, — … на будущее, настоятельно рекомендую вам весьма осторожное обращение с графом Ивановым-Васильевым. — Барович понизил голос до доверительного шепота: — С тех самых пор, как граф спас жизнь цесаревичу, их связывает весьма… тесная дружба. — Он выдержал многозначительную паузу, давая словам проникнуть в сознание судьи. — Теперь, ваше превосходительство, могу ли я получить все, без остатка, документы по этому, слава Богу, закрытому делу?
— Д-да… конечно, — пробормотал Велибин, внезапно ощутив всю глубину усталости и потрясения. Он беспомощно махнул рукой в сторону двери. — Я… я распоряжусь сию минуту.
Утром ко мне пожаловал полковник Лукьянов, бодрый, словно заряженный пружиной.
— Доброго утра, Пётр Алексеевич! — отрапортовал он, сверкая безупречной улыбкой.
— Может ли быть добрым утро, — проворчал я, — если его началом служит визит полковника жандармов? Вестник, как правило, недобрый.
— Ну, полноте хмуриться! — Лукьянов махнул рукой, его веселье казалось непробиваемым. — Мне приказано к полудню явиться к его высокопревосходительству. А вас… вас почтительно приглашают.
— Приглашают? — я приподнял бровь. — Могу ли я отказаться?
— Увы, Пётр Алексеевич, — полковник развел руками в красноречивом жесте, — к сожалению нет.
— Значит, в добровольно принудительном порядке, — сокрушенно вздохнул я.
— Добровольно принудительном! — Лукьянов рассмеялся звонко. — Чудесно сказано! Обязательно запомню сию формулировку, Пётр Алексеевич.
Ровно в полдень мы переступили порог кабинета. За столом восседал сам Бенкендорф, рядом — Дубельт с привычно сосредоточенным видом. И — к моему величайшему изумлению — цесаревич Александр Николаевич, непринужденно откинувшись в кресле.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! Здравия желаю, господа! — отчеканил я, делая положенное по чину приветствие.
— Здравствуйте, господа, — сухо отозвался Бенкендорф, едва кивнув. — Не будем попусту тратить время, приступим. Его Императорское Величество изволил усомниться в целесообразности формирования дополнительного отряда охраны. Находит нынешние меры достаточными.
Взгляд шефа жандармов, тяжелый и оценивающий, медленно скользнул по каждому из нас. — Ваше мнение?
Воцарилась гробовая тишина. Все присутствующие, словно сговорившись, устремили взоры на меня. Даже цесаревич смотрел с любопытством, чуть склонив голову.
— В таком случае, господа, — начал я с невозмутимым видом, — для всех верноподданных Его Императорского Величества полагаю руководствоваться двумя непреложными пунктами. — Я выдержал паузу. — Пункт первый: Император всегда прав. Пункт второй: — голос мой зазвучал чуть громче, — если возникли сомнения, надлежит вновь обратиться к пункту первому.