— Ну вот и замечательно. — Я присел на лавку напротив него, создавая видимость доверительности. — Теперь о главном. Ты слышал — мы выполняем секретную операцию, связанную с охраной самого высокого уровня. Нам нужно незаметно попасть в Зимний дворец и пересидеть там до утра. Чтобы ни одна живая душа не обнаружила нашего присутствия. Ты — человек здешний, знаешь все ходы и выходы, дворы и подворотни. Сможешь помочь? Уверен, твоя бдительность и находчивость нам пригодятся.
Антон, все еще сжимая в кулаке теплую бумажку десяти рублей, задумался. В глазах его смешались остатки страха, гордость от признания, жадность и пробудившееся любопытство. Премия уже лежала в кармане, но «ваше благородие» говорило о чем-то гораздо большем, и Антон чувствовал свою внезапную значимость, задумался.
— Можно, ваше благородие, а скольких прикажете провезти? — спросил Антон, почтительно склонив голову.
— Трое. И вещи, — уточнил я кратко.
— Провезти-то смогу. Пересидеть можно будет в кладовой, что при кухне. Просторная она, да и кладовок таких там — тьма. Ну а с кухни ход и во дворец открыт.
— Помещения запираются на ключ?
— Энто не ведаю, ваше благородие. Днем-то вряд ли, а вот к ночи… не скажу. Может и запирают.
Он помолчал вспоминая.
— Во-о… Там же, с кухни, вход есть на чёрную лестницу. До самого верху тянется. Я в первом этажу бывал, но люди сказывали — до кровли.
— Ладно, Антон. — Я пристально посмотрел на него. — Излагай, как будешь нас во дворец доставлять.
Антон оживился, начал излагать свой план, простой и бесхитростный: спрятать нас троих в середину воза, под дрова; на хозяйственном дворе, пока будет разгружать, незаметно сойти под навес сарая, а оттуда — прямиком в помещение с тремя печами.
— Ваше благородие, к чему мудрить? — Он развел руками. — Истопники по черным ходам шныряют по всему дворцу, печи да камины топят. Я с перепугу и забыл! У них и притулиться можно. Объясните им, дескать, так и так. Их там трое обретается.
— Нет, Антон. — Я покачал головой. — Лучше в кладовку. Мало ли кто из них сболтнет лишнего — и конец всей секретности.
— Тоже верно, — согласился он. — Значит, в кладовку. А вот у истопников… — Он хитро прищурился. — У них дверь на ту лестницу имеется. Ходят они и ночью — догляд, то дров подбросить. Верное дело, через их проход пробраться можно и наверняка ключи у них имеются.
— Вот и славно, Антон. — Я кивнул, довольный его сообразительностью. — Если операция пройдет в тайне и удачно, — подчеркнул я, — будет тебе премию сверх уговора.
— Так не сумневайтесь, ваше благородие! — Антон расплылся в радостной улыбке. — Всё исполню, как уговорились. Уж я то расстараюсь!
— Вот и договорились. Ты когда собираешься дрова везти?
— Так после полудня, ваше благородие.
— В полдень будем у тебя.
Операция в целом прошла успешно, хотя и не без накладок — сроки подготовки были сжатыми. Первое серьезное препятствие возникло у истопников. Старший действительно имел ключи от всех дверей черной лестницы. Крепкие мужики попытались оказать сопротивление. Самый молодой, схватив тяжелый колун, бросился на меня. Поскольку мы ожидали подобного, я опередил его, отправив в нокаут точным, но не смертельным ударом. Двоих других обезвредили мои бойцы. Я попытался провести с ними беседу, но озлобленные истопники не поверили ни слову. Пришлось форсировать события и двигаться к императору раньше плана — в половине четвертого.
Переодевшись в форму фельдъегерей, мы стремительным шагом поднялись на третий этаж и направились к царской спальне. У золоченых дверей, словно изваяния, замерли два гвардейца. Их взгляды, холодные и оценивающие, скользнули по мне. Не медля, я достал из сумки пакет с сургучной печатью, ткнул перстнем в воздух перед самым носом караульного — и без стука распахнул дверь.
В спальне предстала картина, далекая от тревожных ожиданий: за изящным чайным столиком восседали сам император, граф Бенкендорф и… Александр. Они о чем-то оживленно беседовали, словно в гостиной.
Проклиная про себя всех присутствующих, я щелкнул каблуками, вытянулся в струнку и гаркнул:
— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! Операция проведена успешно. Потерь и пострадавших нет!
Император поднял глаза, и на его губах появилась легкая усмешка.
— Доброе утро, граф. Ну что ж… Значит, правду говорят: знают трое — знает и свинья? — Он рассмеялся, оглядывая присутствующих.
Я на мгновение опешил, не сразу поняв, к чему эта простонародная присказка.
— В каждой шутке, Ваше Величество, — парировал я, — лишь доля шутки. Остальное — сущая правда.