— Драка между своими — серьёзнейшая провинность, — с суровой важностью изрёк Костя. — По уставу положено строгое наказание. В первый раз можем обойтись без доклада господину полковнику, но наказать провинившихся обязаны. Тем более, виновные — старшие десятков.
— Мы ведь не все дрались? — робко прозвучал чей-то голос из плотно сбившейся группы.
— Забыли главную заповедь? — холодно и строго перебил его Андрей Сомов. — Один за всех, и все за одного. Ваши десятки наказаны. Лишаетесь дополнительного питания. Остальным, построиться в колонну по двое и следовать в столовую. Руслан, веди.
Степан и Байсар, потупившись, виновато опустили головы. Они молча сносили на себе полные тоски и упрёка взгляды товарищей, которые, старались не смотреть на тех, кто строился и покидал казарму.
Позже, Захар, узнав о наказании, сделал вид, что не замечает, как самые шустрые воспитанники проворно прятали за пазуху тёплые, завёрнутые в тряпицу лепёшки, чтобы отнести своим пострадавшим товарищам.
— Пластуны своих не бросают. — С одобрением подумал старый казак.
Глава 7
Подполковник Бекасов лично провёл смотр наряда, заступающего на суточный караул. В охране государя стояли его люди. В идеально сидящих тёмно-синих однобортных мундирах, с чёрными ремнями, на которых справа в кобуре покоился пяти зарядный пистолет, а слева, короткий кинжал.
Прошло чуть больше месяца с тех пор, как отряд ближней охраны императора разместился в Зимнем дворце. Постепенно государь начал привыкать к их постоянному, почти незримому присутствию. Казаки, собственного конвоя, поначалу скептически морщившиеся, теперь молча смирились. Эти немногословные стражи с цепким, всё подмечающим взглядом, всегда находились рядом с императором, двигаясь особым образом — неотступно, но никогда не мешая его величеству. Осознав, что никто не способен обеспечить охрану так же эффективно, казаки конвоя, ворча и бурча, приняли новую реальность.
Придворные чиновники и приближённые, привыкшие свободно подходить к государю, теперь натыкались на непреодолимую преграду. Без личного разрешения императора никто не мог приблизиться к нему ближе чем на пять шагов. Естественно, это правило не распространялось на членов императорской семьи.
Охрана сопровождала государя повсюду. Даже во время его прогулок по улице рядом неотлучно находились четверо охранников. Император стал воспринимать их как нечто само собой разумеющееся и начал чувствовать уверенность в том, что под их защитой он ограждён от многих внезапных угроз и неприятностей.
Николай I стоял у окна, вглядываясь в хмурое петербургское утро, когда доложили о прибытии генерала Бенкендорфа. Император обернулся, кивком разрешив войти. Они обсудили неотложные дела кратко и по делу, оба ценили взаимную эффективность. Когда аудиенция подошла к концу, государь остановил шефа жандармов жестом.
— Александр Христофорович, останьтесь. Граф Васильев просил аудиенции, и я желаю, чтобы вы присутствовали при этом разговоре.
— Слушаюсь, ваше величество, — отчеканил Бенкендорф, занимая позицию в стороне, с бесстрастным видом истинного хранителя империи.
Ровно в назначенный час дверь кабинета отворилась, впуская графа Дмитрия Борисовича Васильева. Он вошел стремительно, но, увидев императора, сдержал порыв, отдав глубокий, почтительный поклон.
— Здравствуйте, ваше величество. Благодарю за оказанную милость и прошу прощения за мою настойчивость, но обстоятельства, о которых я должен доложить, не терпят отлагательств.
— Присаживайтесь, Дмитрий Борисович, — Николай указал на кресло. — Что же так встревожило вас?
Граф опустился на самый край кресла, выпрямив спину в тщетной попытке скрыть волнение. Его пальцы нервно сжали портфель из потертой кожи.
— Ваше величество, с момента моего назначения в Коллегию иностранных дел я, с подчиненными, предпринял детальнейший аудит всех документов моего ведомства. К моему глубочайшему прискорбию, дела не просто запущены до крайности, обнаружены факты, заставляющие подозревать умышленное вредительство.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями, и его взгляд стал тверже.
— Наше влияние в Турции, Персии и Афганистане, не говоря уже о среднеазиатских ханствах, низведено до молчаливого, ничего не значащего присутствия. Эти страны ныне целиком во власти британского влияния, их политику диктует Лондон. Позвольте привести пример, который не дает мне покоя. Смерть поручика Полонского. Блестящий офицер, знаток Востока, полиглот. Это он подготовил и провел переговоры о мирном договоре с эмиром Мухамад-шахом. И что же? Его находят мёртвым с нелепой покаянной запиской в руке. Преступное наше бездействие и равнодушие в Петербурге! Ваше величество, не находите ли вы сходства с делом главного финансиста Кавказского корпуса? Та же глупая, необъяснимая смерть, та же покаянная записка… А на фоне этого — какая-то мышиная возня в министерстве, невнятная, робкая политика, граничащая с раболепием перед Лондоном, Веной!