Они ещё долго разговаривали, сидя в сгущающихся сумерках. Джоха неспешно рассказывал о новостях из аула, о свадьбе дальнего родственника, о падеже скота у соседей и о новых переделах земли. Байсар ловил каждое слово, жадно впитывая крупицы новостей из дома. Они так увлеклись, что совсем забыл о времени, пока тени за окном не стали совсем длинными.
— Ой, ужин! — спохватился он, срываясь с места. — Я сейчас, брат!
И он выскочил из дома, оставив Джоху наедине с его нелёгкими думами.
Байсар принёс два массивных котелка с душистой кашей, положил на стол стопку ещё тёплых лепёшек и глиняный кувшин, из которого сладко пахло сваренным с мёдом компотом. Чуть позже, как и обещал, пришёл Руслан.
— Ты хотел повидать аманата? Ужин уже окончен, все воспитанники сейчас в казарме, занимаются. Пойдём, сможешь увидеть их и поговорить.
При их появлении в дверях казармы гул голосов мгновенно стих. Десятки глаз с любопытством и лёгкой настороженностью устремились на вошедших. Длинный общий стол был окружён мальчишками самого разного возраста.
— Это их дом, — тихо сказал Руслан.
Джоха окинул взглядом просторное помещение: чистота и строгий порядок. Приглушённый свет масленых ламп отбрасывал на стены колеблющиеся тени. Молчаливые, внимательные взгляды мальчиков разных национальностей сопровождали каждого гостя. Байсар тронул брата за локоть и подвёл к двухъярусным нарам.
— Вот моё место, я сплю здесь, — с гордостью указал он на аккуратно заправленную постель.
Спальное место было небогатым: войлочная подстилка, валик, служивший подушкой, и свёрнутая у изголовья бурка. Вдруг Джоха заметил знакомое лицо — это был Рахим, сын старейшины из Адиль-Отара. Их взгляды встретились, и Джоха с едва заметно кивнул юноше.
Вернувшись в дом, братья засиделись далеко за полночь. А на рассвете, едва первая полоса света тронула горизонт и база начала потихоньку оживать, Байсар вскочил на ноги. Крепко обняв брата, он торопливо произнёс:
— Прости, Джоха, но мне нужно идти. Я десятник, мои ребята ждут.
И, не оглядываясь, быстро вышел, растворившись в утренних сумерках. Джоха посмотрев долгим взглядом в след брату. Вздохнув, он стал собираться.
***
Я не стал заезжать в Пятигорск, направился к Веселову, в третью сотню.
— Здравия, командир! — обрадовался Веселов. — Никак к Хайбуле собрался?
— Смотрю я на тебя Ерёма и вижу, не испытываешь ты никакого пиетета к начальству? Сияешь, как рубль новой чеканки.
— Так чего плохого в том, что начальство рад видеть? — рассмеялся он.
— Ты должен испытывать трепет и почтение при виде меня. Ладно, пошли в штаб, доложишь, что и как у тебя дела обстоят.
После долгого разговора и ужина, когда за окном сгустилась ночь, Ерёма, отодвинув пустую кружку, наклонился ко мне.
— А может, командир, есаул и прав? Чего нам ждать? Доходят слухи, что Абдулах-амин воинство собирает для набега. Давай выйдем наперёд, вдарим первыми! Разведка прознает, где они собираются, и мы их упредим.
Я понимал его порыв, этот зуд в ожидании боя, знакомый каждому солдату.
— Мысль здравая, Ерёма, — остудил я его, — но не всё так просто. Наши действия нужно согласовать со штабом линии. Без их одобрения — ни шагу. Сам понимаешь, не согласованность, бедой обернётся
— Ладно, командир, — сотник вздохнул смиряясь. — На то ты голова, тебе и думать.
К исходу следующего дня мы были уже в Картахе. Хайбула и Мелис встретили меня тепло, с радушием, словно дорогого родственника. Меня уже второй день дожидалась группа дальней разведки. Но они не торопились с докладом, терпеливо дожидаясь окончания всех церемоний. А значит, ничего чрезвычайного не случилось. Довольное лицо Хайбулы и спокойный, ясный взгляд Мелис красноречиво говорили о том, что дела идут своим чередом и обстановка стабильна.
Наконец, когда все формальности были соблюдены, мы остались с Хайбулой наедине в его кунацкой, где потрескивал в очаге огонь.
— Судя по твоему довольному виду, мой друг, ты не слишком-то опасаешься угроз со стороны Абдулаха-амина? — начал я.
— Ты всё видишь, Пётр, — усмехнулся он, поправляя рукоять кинжала на поясе. — Ко мне недавно наведывался Хамид. Рассказал много любопытного. Многие аварские тухумы не горят желанием идти с Абдулах-амином в набег. Опасаются ответа от вас. Все прекрасно понимают: в случае беды Абдулах-амин лёгок на подъём, отступит в высокогорье, а если и там прижмут, так и в Турцию уйдёт. А люди останутся одни на растерзание. На что им тогда надеяться? Старейшины уже четырёх селений, через того же Хамида, просят меня принять их под свою руку и родичи самого Хамида задумались о мирном соглашении с тобой.