— У меня шесть десятков и три гранаты, — добавил Эркен.
— У меня пять бомба, — буркнул Аслан.
— Живём, командир! Дня три продержимся, — хрипло рассмеялся Паша. — Дуру сваляли, что не перестреляли нас из засады. Теперича всё — хер им, а не пряник.
— Живым хотят взять, командира, — зорко следя за противником, сказал Савва.
— Похоже на то, — согласился Эркен. — А я всё гадал, с чего это с утра живот прихватило. Никогда такого не было.
— Так остался бы, потом нагнал бы и с тыла вдарил, — усмехнулся Паша.
— Отпустило. Видать, чуйка о беде предупреждала.
Халид и Азим заняли позиции с тыльной стороны.
— Адам, Джоха, будете с ними, — указал я на Азима и Халида. — Аслан — тоже. Мы на этой стороне. Дальше — война план покажет. Гранаты — только в крайнем случае и не все разом.
Достал подзорную трубу и вместе с Саввой принялся изучать всадников.
— Точно не горцы. Разве что один в папахе…
— Похожи на башибузуков, в прошлом разе, в армянской области, точно такие были. — произнёс Эркен рассматривая всадников в трубу.-- Один выехал.
— Эй, русский! Шайтан Иван давай, другой резать не будем. Ходи домой целый. Золото давать будем. — Переговорщик демонстративно потряс кошелём.
— Сколько деньги даёшь? — крикнул я в ответ.
— Сто золотой давать буду. — оживился переговорщик.
— Врёт, — заявил Паша. — Он удавиться за такие деньги.
— Эркен, попадёшь?
— Обижаешь, командир, – насупился он, прицеливаясь.
— Распределить цели. Бей!
Грохнул залп. Трое всадников завалилось в седлах. Переговорщика отбросило назад. Он откинулся на круп, выронив кошель на землю.
Мгновение замешательства — и все оставшиеся всадники обрушилась на нас с диким визгом, отвечая нестройными, поспешными выстрелами. Со спины уже били наши — Аслан и другие. Грохот, пыль, топот.
— Гранаты! По одной! Бей!
Чёрные овалы, чертя дымным следом, понеслись навстречу атаке. Я нырнул за стену. Воздух взорвался серией оглушительных хлопков.
— Отходят! — крикнул Паша.
Обернулся. Атакующие откатывались, разворачивая взмыленных коней. Ветерок рванул дым в сторону, резко запахло кислым и горелым. Я перебежал на другую сторону. Всадники отхлынули, но не ушли. Зловещее кольцо блокады осталось.
Тишина после боя была густой и звенящей, давящей на уши. Воздух, напоённый едкой вонью пороха и свежей крови, казалось, не шевелился.
— Одиннадцать завалили, — нарушил молчание Савва, быстрым взглядом осмотрел поле боя перед нами. — Ещё двоих лошади унесли, волоча в стременах.
— Шесть убитый, одын ранэтый, кричит, — уточнил Аслан, не отрывая от поля боя прищуренных глаз. — Ходыть не может.
— Может, добить? — спросил Савва, чисто машинально проверяя своё ружьё.
— Чего патроны тратить, — хрипло усмехнулся Паша. — Сам окочурится. Не жилец.
— И то верно, — согласился Савва, доставая подзорную трубу и методично осматривая окрестности, где затаился враг.
Эркен, с любовью и нежностью протиравший ствол своего ружья, не глядя на остальных, изрёк своё веское слово:
— Да не полезут они, покуда не очухаются. Потом ругаться начнут. Я, наверно, ихнего главаря завалил. Будут решать, кто теперь старший. На штурм в лоб не захотят — место открытое, до нас шагов двести. Мы ещё многих положим. Так что: либо переругаются и уйдут, либо ночи ждать будут, чтоб по-тихому, в темноте, резать полезут.
— Всё ты знаешь, Эркен, — с лёгкой усмешкой сказал я. — Прямо как дед вещун. С тобой неинтересно.
Я взглянул на хронометр. Стрелки показывали без четверти два. Адреналин постепенно отступал, уступая место глухой усталости.
— Аслан как раненый?
— Малчит уже, — коротко и исчерпывающе ответил горец.
В стороне, прислонившись спинами к прохладным камням древней кладки, сидели Адам и Джоха. Они уже отстрелялись, и теперь в них читалась та особенная, молчаливая усталость, что накатывает после смертельной схватки. Они просто молча наблюдали.
— Джоха, не знаешь, кто это на нас напал? — спросил я, поворачиваясь к нему.
Тот отрицательно мотнул головой, не отводя взгляда от Эркена чистящего ружьё.
— Нэт, полковник, чужие. Раньше не видел. К нам не хадыли.
Тишина снова сгустилась, став ещё более зловещей. Мы знали, что они там, а они знали, что мы здесь. Ожидание нового штурма было лишь вопросом времени.
Однако тлела и слабая надежда. Башибузуки, при всей их ярости, редко отличались упорством в лобовых штурмах укреплённых позиций. Они — стервятники, предпочитающие лёгкую добычу. Мы же доказали, что нас с налёта не взять. Нанесли им чувствительные потери, выкосили едва ли не четверть их банды. Теперь вопрос был в том, кто кого пересидит: наша выдержка — их ярость. Исход этой тихой битвы на истощение был неизвестен, но наш козырь — стены башни — был весомее.