Я не стал говорить Хайбуле, что исход коренного населения Кавказа не особенно расстроит военную администрацию и самого Императора, это подорвёт его веру в возможное мирное сосуществование. Так и сидел продолжая размышлять.
— У чеченцев предгорий взяли аманат. Они не хотят отдавать детей. Говорят, что их содержат хуже рабов. Они умирают от голода. — Лицо Хайбулы нахмурилось.
— Ты сказал им, что тоже отдал сына заложником?
— Нет, Мурат не заложник, он твой гость. — удивился Хайбула.
— Какая разница? — спросил я недоумевая.
— Ты, не прав, Пётр, если он заложник, то он заложник Шайтан Ивана, это совсем другое дело. Тебе, они готовы отдать своих детей, понимаешь разницу?
— Нет, Хайбула, не понимаю.
— Я заключил мирный договор с самим царём, через тебя. Когда мне грозила опасность уничтожения, войска под твоим командованием сражались вместе со мной. Вернее, это я сражался под твоим командованием. Ты выполнил своё обещание. Все знают о твоей жестокости по отношению к своим врагам, но и знают твою верность данному слову. У нас это много значит. У чеченцев аккинцев нет князей, ханов и других дворян, у них управляет совет старейшин. Алибек, один из уважаемых старейшин. Все прислушиваются к его мнению. Он хочет встретиться со мной и поговорить о мирном договоре с твоим участием. Уверен, говорить он будет об этом.
— Белые придут, грабют, красные придут, грабют, куды крестьянину податься? — тихо проговорил я, переваривая услышанное от Хайбулы.
— Какие, белые? — удивился он.
— Не слушай, это я так размышляю, когда думаю. Старейшины и ты, Хайбула, не должны быть слишком высокого мнения обо мне. Да, я что-то значу, но не настолько много, чтобы решать вопросы мира и войны в одиночку. Могу помочь, но нет гарантии, что всё исполниться так, как договаривались. Россия огромна, я песчинка в ней, Хайбула, и вам никогда не победить в войне с Россией. Никому не победить её.
— Так, что тогда делать?
— Надо пробовать, если долго мучиться, что-нибудь получится. Нужно искать мирные пути. Передай старейшине, что их аманат я заберу к себе. Пока не знаю как всё будет, но голодом морить не буду.
Глава 3
Не стал задерживаться у Хайбулы и через день поехали на базу третьей сотни. Савва и сотник ехали со мной в карете.
— Командир, а на кой-тебе аманат сдался? Мы их у себя содержать будем? — спросил Савва.
Веселов заинтересовался и уставился на меня.
— Ты, что, Пётр Алексеевич, аманат собрался себе забрать? — не выдержал он.
— А подумать?! — раздражённо ответил я. Сам пока толком не решив, что делать с этим аманатом. Но то, что оставлять, в нынешнем виде, содержание заложников, однозначно нельзя.
— Ну …– задумались Савва и Веселов.
— Ну, я думаю, чем на них тратиться, так лучше казачьих сирот собрать и кормить. А эти, сколько волка не корми, а он в лес смотрит. — Уверенно закончил Савва.
— Точно, командир, верно толкует Савва. — поддержал Савву сотник. Их простое и незатейливое понимание проблемы стало искрой, от которой стал складываться чёткий план. Обрывки мыслей, беспокоившие меня с момента встречи с детьми заложниками в Синявино, выстроились в стройную, железную логику.
— Казачьи сироты, десяти лет, заложники, одеть, кормить, учить грамоте и счёту. Физ подготовка и прикладные предметы. Психологический настрой: верность государю и отечеству. Верховая езда, фехтование. Воспитанники пластунского батальона. В шестнадцать лет, при хорошей успеваемости и физ.подготовке, зачисление в батальон. Адаптация горских подростков в нашей среде и зачисление в батальон на равных условиях. Возможность посещения родных в отпусках. Родственники не беспокоится о своих детях. Хорошая аргументация при разговоре с военной администрации. В крайнем случае именной указ Императора. — Построил я логическую цепь своих действий.
— Бодрый вид, форменная одежда и снаряжение воспитанника, лучшее доказательство хорошего содержания. Возможно, это подтолкнет многих определить своих детей к нам. Нет, создавать учебное заведение не по силам. Без государственного финансирования не потянем и забот слишком много. Начнём пожалуй с аварцев и чеченцев аккинцев. Хорошего понемногу.