— Привёз, двести штук. Про два гранатомёта с сорока гранатами к каждому я промолчал. Командир нашей артиллерии Суворкин просто напросился на манёвры, чтобы испытать гранатомёты в свободной обстановке, во всех режимах. С ним его артиллеристы Буланов и Суслов, на двух фургонах. Пришлось уступить. Всю дорогу они отрабатывали быстрое развёртывание и тренировались упорно и со старанием.
— Прежде чем учить кого-то, должен сам уметь это делать лучше всех. — Доложил Суворкин заметив, что я наблюдаю за его тренировками.
— Согласен, Виктор, правильная постановка вопроса.
Выступили рано утром. На отработку манёвров вышла вся сотня, сто пятнадцать человек, полевая кухня, два фургона. Десяток разведчиков присоединился к батальонной разведке и они ушли вперёд. По мере движения сотня четко выполняла команды сотника. Разворачивалась, перестраивалась, занимала оборону и вновь перестраивалась от различных вводных исходящих от меня. Придраться было не к чему. Веселов отменно подготовил сотню и он гордился своими бойцами. Мы быстро двигались к месту встречи с четвёртой сотней, аккуратно обходя посевы селян. Ночью встали лагерем с соблюдением всех положенных предосторожностей.
— Что сказать, Ерёма, молодец. Сотня подготовлена отменно. База твоя содержится в порядке. Объявляю тебе благодарность.
Ерёма, довольно улыбаясь, посмотрел на своего хорунжего, чтобы убедиться, что он слышал похвалу командира в его адрес. Мы сидели у костра. Лагерь затих почти сразу после ужина. Бойцы, уставшие после всех манёвров и экзерциций, спали едва присев на спальные места.
— Скажи, командир, — голос хорунжего Вани, из сотни Веселова, прозвучал из темноты, — бают, ты с самим царём чаи распиваешь запросто. Ну, каков он, царь-то?
Вопрос застал меня врасплох. От такого простодушного любопытства я на мгновение растерялся.
— А что тебя интересует, Иван?
— Про чай, правда, что ли? — не отступал хорунжий.
— Правда, Ваня. Только не запросто, а всего один раз. Мне выпала честь провести час в обществе царской семьи.
— Ну и каково это? — в голосе Ивана загорелось неподдельное любопытство, и вокруг костра воцарилась тишина, слышно было лишь потрескивание дров.
— Да ничего особенного, — пожал я плечами, стараясь говорить легко. — Чай, если честно, остывший, удовольствия мало. А вот пирожные… те были объеденье. А царь… он такой же человек, как и мы с тобой. Высокий, бородатый, с бакенбардами. И чай пьёт самым обычным образом.
— Это как же, командир? — не понял Ваня.
— Через рот, Ваня. По другому никак.
Повисла секундная пауза, а потом тишину ночи разорвал грохот всеобщего хохота. Смех был таким громовым и дружным, что несколько бойцов, спавших неподалёку, вскочили на колено и стали вглядываться в темноту, нацеливая ружья.
— Да ну вас, черти, — сконфузился Ваня, и даже в тусклом свете костра было видно, как он заливается краской.
— Тихо! — гаркнул я, хотя улыбка сама рвалась на губы. — Чего ржёте? Бойцов перепугали, бестолочи!
Мне стало искренне жаль смущённого Ваню. Для меня, человека из двадцать первого века, царь — всего лишь человек, волею судеб заброшенный на самую вершину власти. Я могу критично рассматривать его достоинства и недостатки, видеть в нём политика, отца семейства, пленника собственного статуса. Но для Вани, для этих простых людей, вышедших из низов, фигура царя — нечто мифическое, почти божественное. Не удивлюсь, если особо впечатлительные мужики падали в обморок при одной лишь возможности приблизиться к нему. Вершитель судеб. Тот, чьё слово или легкий росчерк пера мог вознести до небес или в мгновение ока уничтожить. Как же ещё должен воспринимать такого человека простой хорунжий Иван Сватов?
— Ерёма, посты проверь. Остальным отбой.
***
Генерал Воронцов прибыл в крепость Грозную внезапно и без предупреждения, это было его привычкой. Он и его конь, покрытый дорожной пылью, остановилась у комендантского дома, прежде чем часовые успели доложить о важном госте.
Генерал-майор Головин, начальник Сунженской оборонительной линии, выскочил на крыльцо, на ходу застёгивая мундир. Он узнал о визите высшего начальства лишь в последнюю минуту.
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — вытянулся он, делая под козырёк.
Генерал Воронцов, сухой и подтянутый, легко соскочил с коня. Его пронзительный взгляд скользнул по Головину, оценивая каждую деталь — от не совсем идеальной выправки до тени смущения на лице.
— Здравствуйте, генерал, — отрывисто и без тени улыбки ответил Воронцов. Его глаза тут же перевели внимание на другого офицера, стоявшего чуть поодаль.