— Неужели это правда? — удивился генерал.
— Так точно, ваше превосходительство! Был случай: во время работы судебной исполнительной комиссии, полковника арестовали за махинации с оружием и казёнными средствами. Но стоило ему предъявить этот жетон, как его моментально освободили.
Хорунжий, до этого момента терпеливо слушавший, не выдержал.
— Ты говори, подполковник, да не заговаривайся! Чего напраслину возводишь на полковника? То, что он уважаем на всём Кавказе — истинная правда. Любой здешний житель знает, кто таков Шайтан-Иван. Не чета вам, штабным армякам! Насчёт женитьбы его, всё было по чести. Графиня сама из Петербурга приехала, да чуть ли не сама его на себе и женила. А то, что он до полковника дослужился, так за красивые глазки атаман чин не присвоит! — возмущённо парировал хорунжий.
— Довольно, господа! — строго оборвал их генерал. — Подполковник, ордена, коими удостоен полковник, все, прошу заметить, с мечами! Не заполучить никакими происками. Они даются лишь за личную храбрость и доблесть. А превратить иррегулярное подразделение в столь боеспособное формирование — это дорогого стоит. Результаты его трудов мы видим воочию. Неприятие великосветским обществом, на мой взгляд, самая малая из неприятностей. Но то, что он превосходный командир и неординарная личность — факт неоспоримый. — Закончил спор генерал.
Глава 27
Констанция довольно быстро оправилась после родов. Материнское чувство, что зрело в ней все месяцы беременности, наконец обрело выход в безграничном обожании, которое она дарила своим детям. Довольный князь Юсупов при каждом посещении имения радовался столь лёгким родам дочери и здоровью внуков.
— Коста, ты так похорошела, что от тебя просто глаз не отвести! — восклицал он.
— Вы преувеличиваете, папенька, лишь для того, чтобы поддержать меня, — румянец покрыл щёки Констанции.
— Нисколько, моя дорогая. Из прелестной девушки ты превратилась в настоящую женщину, и сила твоего очарования стала поистине опасной. Ещё пара месяцев и ты сможешь вернуться к светской жизни. Боюсь, мне придётся просить у государя его лучших охранителей, чтобы они оберегали тебя от армии поклонников, — шутил князь, но в его словах сквозила доля правды. — Известие о твоём счастливом разрешении от бремени вновь всколыхнуло море слухов и догадок об отце твоих детей.
На лице Косты мелькнула лёгкая тень недовольства.
— Папенька, надеюсь, вы держите своё слово?
— Не сомневайся, дитя моё. Можешь быть совершенно спокойна.
Констанция с тревогой наблюдала за тем, как меняется её тело после родов. Процесс восстановления шёл медленно, и больше всего её пугала мысль, что изменения могут оказаться необратимыми. Особенный ужас вселял живот: сразу после родов он обвис сморщенным кожаным мешком, и Косту бросало в дрожь от мысли, что он таким и останется. С большим трудом кормилице и прислуге, видавшим виды женщинам, удалось убедить её, что время и терпение вернут телу прежнюю форму.
С той минуты Констанция с фанатичным рвением посвятила себя уходу за собой. Травяные ванны, процедуры, — она использовала всё, что могло ускорить долгожданное восстановление. Физически она изнемогала от вынужденного затворничества в имении. Её душа, изголодавшаяся по свету, жаждала блеска, интриг и восхищённых взглядов. Ей страстно хотелось вновь блистать, вернуть себе власть над мужскими сердцами, купаться в их обожании. Видеть перед собой коленопреклонённого, зависимого, готового на всё ради её улыбки мужчину… или мужчин? Какая, в сущности, разница! Она жаждала поклонения и обожания.
Аничков дворец. Резиденция цесаревича Александра.
Александр пребывал в приподнятом настроении. Наконец-то была завершена многомесячная работа над законом об обязанных крестьянах. После повторной переработки документ отправили на высочайшее рассмотрение, и теперь оставалось лишь ждать императорской подписи.
Работа секретной комиссии по крестьянскому вопросу, которую возглавлял цесаревич, с самого начала не смогла сохранить секретность. Сведения утекали сквозь стены дворца, словно сквозь решето. Борьба вокруг каждого пункта будущего закона была яростной и бескомпромиссной. Александр с тревогой думал о дальнейшей судьбе реформы. Растущее раздражение и недовольство среди землевладельцев и всего дворянства предвещали серьёзное противодействие. Именно эти опасения заставили императора согласиться с программой поэтапной отмены крепостного права, предложенной цесаревичем.