Глаза генерала оживились.
— Признаться, конь великолепный. Я готов купить его — назовите цену.
Я лишь махнул рукой. По этому знаку Аслан подвёл к генералу оседланного жеребца. Тот беспокойно перебирал ногами, кокетливо выгнув сильную шею.
— Примите, Фёдор Иванович, в подарок от батальона.
— Нет, Пётр Алексеевич, не могу принять такой щедрости. Назовите цену, — настаивал Воронцов, но по тому, как он не мог оторвать взгляд от животного, было ясно — серый уже покорил его сердце.
— Это не моя прихоть, а решение сотни. Это их трофей. Дайте бойцам столько, сколько сочтёте справедливым, они разделят между собой.
Генерал кивнул, подозвал денщика и вынул из полевой сумки пачку ассигнаций.
— Вот, передайте своим пластунам, — протянул он мне двести пятьдесят рублей. — И скажите им… скажите, что я благодарю их за столь щедрый подарок.
Кивнув в ответ, я подозвал Эркена.
— Передай Веселову, от генерала.
Глава 29
Двигались мы очень быстро. Генерал Воронцов не терпел тащиться со скоростью обоза, поэтому все были вынуждены подстраиваться под него.
— У вас знатный выезд, полковник. Где раздобыли подобную пару? — спросил он на одной из стоянок.
— По случаю достались, Федор Иванович.
— Явно не здешняя порода. — сказал он внимательно рассматривая лошадей. — У ляхов встречал.
— Профи, — с уважением подумал я.
— А с чего так, Пётр Алексеевич, пренебрежение к верховой езде? — спросил генерал присаживаясь у моего костра. — Ваш Черныш хорош, право слово.
— Утомительно для меня и потом конским несёт. Не лошадник я. Не всем же в кавалерии служить, кто-то и в пехоте должен. Я, Федор Иванович, из мещанского сословия, отец выслужил только личное дворянство. Верховой езде учиться не было возможности. Прибыв в Семёновский казачий полк, сразу сразил командира полка и есаула тем, что не умею ездить верхом.
— Офицерское звание подразумевает владение верховой ездой, — сказал генерал, задумчиво глядя на огонь. Помолчав, будто взвешивая что-то, он поднял на меня взгляд: — Скажите, Пётр Алексеевич, это правда, что вы обладаете наградным серебряным жетоном жандармского корпуса?
— Так точно, правда. Именным, серебряным жетоном, с золотой каймой, Фёдор Иванович, — уточнил я.
— И за какие же заслуги столь высокая награда? Как я понимаю, вы не состоите на службе в Жандармском корпусе? — откровенное удивление прозвучало в голосе генерала.
— Нет, не состою. Выполнил ряд поручений Шефа жандармского корпуса. Участвовал в спасении цесаревича, остальное — по мелочи, — я намеренно сделал паузу, давая ему осмыслить сказанное. — Вас ещё что-то интересует, Фёдор Иванович?
— Прошу прощения за столь грубое вторжение в ваше личное, — он покачал головой, — но я человек прямой и не терплю всяких недомолвок и кулуарных интриг. Хотелось сразу отделить истинное от слухов и сплетен. Знаете ли, такого наслушался о вас, не знал, как и относиться к вам, Пётр Алексеевич.
— Признаюсь вам, Фёдор Иванович, я тоже сторонник открытых отношений. Но именно за это многие господа офицеры и не жалуют меня своим обществом, — я пожал плечами. — Что ж, это меня нисколько не расстраивает. Я вполне комфортно чувствую себя в нынешнем положении. А если говорить совсем откровенно… многие из них меня попросту бесят своим самодовольством и глупостью. Не все, разумеется, но многие.
— Надеюсь, вы не относите меня к этой почтенной компании? — усмехнулся Воронцов, и в его глазах мелькнула искорка.
— Боже упаси, Фёдор Иванович. Вы — боевой генерал, который сполна и честно выслужил свой чин. Я отношусь к вам с искренним уважением.
— Ну, спасибо на добром слове, — рассмеялся Воронцов, и его смех прозвучал легко и открыто. — После… неких событий в корпусе, во многих частях и подразделениях царит раздрай и неразбериха. Многие укрепления и форты содержатся не в подобающем состоянии. Отношение к службе у некоторых офицеров наплевательское. — Тяжело вздохнул Воронцов. — Даже поверхностное ознакомление с оборонительными линиями заставляет о многом задуматься.
Уловив его настроение, я решил осторожно поднять тему готовящегося нападения горцев. Меня тревожило, что многие здесь попросту не воспринимают угрозу всерьёз, — подобная беспечность могла дорого обойтись.
— Фёдор Иванович, разрешите вопрос?
— Разумеется, Пётр Алексеевич.
— Вам докладывали о возможности осеннего набега? — спросил я намеренно нейтрально.
— Да, начальник штаба упоминал. Но что особенного? Мы всегда должны быть готовы к таким вылазкам. — Воронцов посмотрел на меня, ожидая продолжения.
— В том-то и дело, Фёдор Иванович. Одно дело — числить боевую готовность в рапортах, и совсем другое — быть по-настоящему готовым к отражению атаки. Простите мне мою настойчивость, но долгая служба на Кавказе даёт мне право указать на некоторые… местные особенности.