— К сожалению могу, имею полномочия. Оставлю вам рапорт, в котором укажу, что я, под свою ответственность, забрал заложников к себе на базу отдельного пластунского батальона, командиром которого я являюсь. Если вас что-то не устраивает господа, оставьте аманатов себе. Поверьте, я не горю особым желанием обременять себя подобным довеском. Но в таком случае, вы напишите бумагу, в которой укажите, что вы, капитан, отказались передать заложников мне. Простите, но я должен бумажкой прикрыть свой зад от гнева моего начальства.
— Господин полковник, ради Бога, заберите их всех, но как-то всё это действо, выглядит странным. Никогда до сих пор не преходилось сталкиваться с подобным.
— Простите, господин полковник, а что вы с ними собираетесь делать? — поинтересовался поручик.
— Ничего, будут сидеть у меня на базе.
— Не понимаю? — запутался он.
— А вам не надо понимать, господин поручик, идите и подготовьте аманатов к дороге, — строго скомандовал капитан. — Прошу вас, господин полковник, напишите мне рапорт о вашем деянии, пожалуйста. Списки аманатов сейчас подготовят. На них необходимо поставить подписи. Сдал и принял.
— Конечно капитан, дайте бумагу и перо.
Мы вышли во двор, где солдаты вывели двенадцать подростков сбившихся в кучу. Худые, некоторые с узелками, смотрят насторожено. Выглядели они не так затрапезно, как в Синявино.
— Вы все поедите со мной, в пластунский батальон. Бегать от меня не стоит, провинившиеся будут наказаны. Подробно узнаете позже. Вашим родным будет сообщено где вы проживаете. При хорошем поведении вам будет предоставлен отпуск и позволено навестить родных.
Эркен перевёл на аварский. Подростки слушали молча, не выказывая ни каких эмоций. Взгляды не детей, а взрослых, познавших жизнь с нехорошей стороны. — Грузите, выступаем. — отдал команду.
По дороге в Синявино остановились на ночёвку. Аслан приготовил кулеш в котле. Деревянные ложки купили, разнобойные деревянные миски у всех были свои. Как они ели… пришлось прикрикнуть на них. Аслан объяснил, чтобы они не торопились. Всем дадут добавку. Сытые и счастливые они, осоловевшие, сидели у костра, тихо переговариваясь. Эркен подсел к ним с кружкой фруктового отвара.
— Дядя, куда нас везут? Там тоже так вкусно кормить будут. А зачем нас забрали? … — и ещё множество вопросов.
— А ну, молчать! Вы же будущие воины, а болтаете словно старухи у колодца. Привыкайте вести себя как воины — пластуны.
Все подростки с удивлением и недоверием слушали Эркена.
— Нам даже оружие дадут? — раздался вопрос.
— И оружие и обмундирование, и снаряжение, наверное.
— Но мы не русские, мы аманаты? — новый вопрос.
— А вы на меня посмотрите? Я похож на русского? У нас в батальоне служат разные люди, но все мы пластуны. Нам без разницы кто ты, русский, аварец, чечен … и вообще, кем ты был раньше. Если ты стал пластуном, значит ты наш.
— А если я не хочу быть русским пластуном? — спросил самый старший из подростков.
— Не знаю, точно, как командир решит. Скорее всего вернут обратно. Сиди дальше, если не хочешь быть пластуном.
— Всё ты врёшь, — со злостью сказал тот же подросток.
— Пластуны не врут, — нахмурился Эркен. — Всё всем спать, завтра рано вставать.
Все в пол глаза присматривали за подростками.
Веселов, как всегда, сумел удивить. По прибытии на его базу перед нами предстала шеренга подобранных по станицам мальчишек. Рослые, лет десяти-четырнадцати, и — словно запятая в конце предложения — один махонький, лет семи, весь перемазанный, с двумя струйками у носа.
— Ерёма, я вроде бы говорил — от десяти, — голос мой прозвучал сухо.
— Так он круглый сирота, командир, у старого дядьки прозябал, — оправдывался Веселов.
Высокий парнишка с колючим взглядом, стоящий рядом, вызвался пояснить:
— Это Лукашка. Сирота круглый. Тётка его поспешила сбагрить, когда прослышала, что сирот в приют собирают.
— А ты кто? — вклинился Савва, его строгий голос прорезал воздух.
— Я Стёпка…
— Со званиями не знаком? Докладывай по уставу!
Парень выпрямился в струнку: «Степан Зыков, господин вахмистр, из станицы Гремлиновки!»
— Вот так-то лучше. Привыкайте. Отныне вы — воспитанники пластунского батальона. Зыков, ты у них, временно, старший, отвечаешь за всех, — отчеканил Савва.
Я оставался в тени наблюдая. И увидел, как Степан, подведённый к группе горских аманатов, вдруг застыл, будто наткнулся на невидимую стену.
— Я с ними — ни за что! — вырвалось у него, и младшие, словно цыплята, инстинктивно потянулись к нему, ища защиты.