Командиры бесшумно растворились во тьме. Конечно, идеальной тишины добиться не удалось — на этом рубеже мы оставили все тыловые подразделения, дальше шли только боевые группы. Наша артиллерия с помощниками, нагруженными боезапасом, вышла на позицию, указанную разведчиками, и быстро развернулась. Суворкин в который раз нервно проверял наводку.
— Виктор, не волнуйся, всё получится, — ободряюще сказал я ему. — Дашь четыре залпа и ждешь дальнейших команд.
До начала операции оставалось двадцать минут.
Пять часов тридцать минут. Ночной мрак начал отступать, уступая место холодному, предрассветному сумраку.
— Виктор, начинай.
Он лишь кивнул, нервно сглотнув сухой ком в горле. — Бей, братцы… — выдохнул он.
Почти одновременно стволы пяти гранатомётов выплюнули смертоносный груз. Бах, шшш… Бум! — эхом раскатилось по округе. Один, второй, третий… Ровно четыре залпа, как и приказывал.
И наступила звенящая тишина с наших позиций, которую тут же поглотили крики и начавшаяся суматоха в лагере противника. Грохот разрывов доносился приглушённо, но в сполохах взрывов отчётливо виднелись мечущиеся, обезумевшие тени.
И тут в сторону вражеского стана полетели десятки светящихся точек — летящие гранаты создавали гипнотически прекрасное и завораживающее зрелище.
— Красиво! — прошептал Виктор, захваченный картиной ада, который они же и развязали.
Сотни мелких взрывов гранат слились в сплошной гул, нарастающий, как морской прибой. К тому времени окончательно рассвело: местность вокруг залило серым, водянистым светом, видимость улучшилась, а значит, и стрельба стала прицельнее. Грохот боя из сплошной стены превратился в неравномерные, но яростные всплески и начал удаляться — наши шли в наступление.
— Савва, пусть тылы медленно подтягиваются. И ты, Виктор, — обернулся я к артиллеристам. — Особо не торопитесь. Работа ваша сделана.
Я вскочил на Черныша и рысью направился в сторону стихающего, но не умолкавшего боя. Теперь стрельба и крики доносились в основном с центра участка. Прикрывая меня с флангов, как тени, двигались Паша и Аслан.
К тому моменту, как я подъехал, бой уже затихал. Навстречу мне, шёл разгорячённый схваткой Михаил Лермонтов. Азарт боя ещё не погас в его глазах.
— Задача выполнена, командир. Как и планировали. Трофим зачищает остатки, — его слова тут же подчеркнул не стройный залп неподалёку.
Лагерь предстал во всем своём ужасе на земле. Повсюду, в немыслимых, застывших в последней агонии позах, лежали тела. Тлели обугленные остовы шатров и повозок. Бойцы, разбившись на тройки, методично прочёсывали территорию, изредка прерывая зловещую тишину контрольными выстрелами.
— Те, кто мог, бежали, — голос Михаила был ровным и усталым. — Селение разгромлено. Нашли восемь женщин и девушек, живых. Замученных… не считали. Как Трофим закончит, двинемся в селение. Костя уже ушёл на подмогу к Хайбуле.
Едва наши сотни втянулись в селение, с другой его стороны донёсся нарастающий гул перестрелки, крики, звон стали и конское ржание. Мы быстро пересекли опустевшие улочки и вышли на подмогу группе Хайбулы, что сошлась в конной схватке с горсткой прорывающихся наёмников. Разведчики Кости, заняв позиции по краю, меткими выстрелами из пистолетов отсекали врага. Я не стал им мешать, наблюдая за работой.
Пластуны тем временем прочёсывали селение. Они действовали жёстко и методично: находили укрывшихся в развалинах врагов и, не ввязываясь в лишние схватки, безжалостно их ликвидировали. Эпизодически глухо рвались гранаты. Бойцы помнили мой наказ: «Патроны и гранаты мы сделаем снова. А убитого пластуна — никогда. Мне не нужны герои. Мне нужны живые профессионалы». В большинстве своём в первой и во второй сотнях служили пластуны прошедшие горнило боёв батальона и очень бережно относились к своим жизням. Потери были незначительные. Двое убитых девять раненых. Двое погибли при зачистке селения.
Среди конных Хайбулы восемнадцать погибших, семь раненых. Кроме четверых, все чеченцы-аккинцы.
— Я не смог их удержать, Пётр. — с горечью произнёс Хайбула.
Я промолчал, ожидая доклады всех командиров. Не заметил как рассвело. Селение было разорено основательно. Хайбула мрачно смотрел на содеянное наёмниками и молчал. Бойцы вернулись к лагерю наёмников.
Глава 34
Крепость Грозная.
Предрассветная мгла еще окутывала крепость, когда сквозь крепостные ворота вихрем ворвался запыхавшийся вестовой. Лицо казака было иссечено ветром и усталостью, а на лошади вздымалась пена. Бросив дежурному измотанного коня, он, не теряя ни секунды, бросился к зданию штаба.