Уже через полчаса у его порога стали появляться офицеры, на ходу застегивая мундиры. Вскоре в зале собрался весь командный состав гарнизона. Крепость Грозная, самый мощный опорный пункт левого фланга Кавказской линии, пробуждалась тревожным утром. За ее валами и бастионами стояли батальоны нескольких пехотных полков, артиллерийские команды, казачьи сотни Моздокского и Кизлярского полков. Здесь хранились большие запасы провианта, снаряжения и пороха.
В наступившей тишине раздались твердые шаги — в штаб вошел генерал Головин. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, медленным кругом обвел собравшихся.
Первым слово дали вестовому.
— Ваше превосходительство, младший урядник Ковалин, Синявинская сотня! — отчеканил казак, застыв по стойке «смирно». — Вчера к полудню станицу атаковали горцы. Силы не менее пяти сотен. Часть жителей успела укрыться в укреплении, но многие были застигнуты врасплох. Шла уборочная страда… На момент моего выхода горцы хозяйничали в станице и штурмовали укрепление.
Генерал медленно перевел взгляд на полковника Савина.
— Какой гарнизон в укреплении?
— Неполная рота, ваше превосходительство, при двух орудиях, — последовал сдержанный ответ.
Головин подался вперед, и его голос зазвучал с холодной, язвительной усмешкой:
— Полковник, вы мне докладывали, что три сотни пластунов встанут кордоном перед станицами. И где же этот батальон?
Савин, побледнев, пытался оправдаться:
— Ваше превосходительство, тремя сотнями невозможно закрыть тридцать пять верст! Они должны были прикрыть лишь наиболее опасные направления…
— А что предприняли лично вы, полковник, для укрепления этой линии? — не отступал Головин.
Савин молча опустил глаза, впиваясь взглядом в полированную столешницу. Стоявший чуть в стороне капитан Лесников сжал челюсти так, что его скулы напряглись и заиграли желваками.
— Молчите? — тихо произнес генерал, и эта тишина прозвучала громче любого крика. — Что ж… Срочно готовить к выступлению второй батальон Куринского полка, Кизлярскую казачью сотню, драгунский полуэскадрон и два орудия конной артиллерии. Отряд поведу лично.
В зале поднялся сдержанный гул изумления. Офицеры переглядывались, не веря своим ушам. Наконец, полковник Савинов, собравшись с духом, сделал шаг вперед:
— Ваше превосходительство, в вашем личном участии нет необходимости! Позвольте поручить командование подполковнику Ступину — он вполне справится с этой задачей.
— Довольно споров, полковник. Я принял решение, вы остаётесь временно комендантом Грозной. Будьте готовы к нападению. Хотя, это маловероятно.
В десять утра, отряд под командованием генерала Головина выдвинулся в сторону Синявино.
— Вадим Сергеевич, выступайте вместе с отрядом. — Савинов с тревогой смотрел на Лесникова. — Не к добру этот выход.
— Слушаюсь! — капитан Лесников вышел из кабинета начальника штаба.
***
Ибрагим прикорнул у замаскированного ветками орудия рядом с Прошкой. Мысли путались, возвращаясь к одному — предстоящему бою. Какой отряд и в каком числе выйдет из Грозной на выручку, оставалось лишь догадываться.
Их засада была крепка: пять орудий его батареи, пешие поляки и полсотни русских дезертиров да пленных. Даже здесь, в лесу, их разделяла незримая стена. Поляки, молчаливые и собранные, с открытым презрением косились на русских, своих вынужденных союзников. Одни шли в бой за идею, яростно и осознанно, другие — по жуткой необходимости, спасая шкуру. Помимо них, в зарослях затаилась пешая, сборная рота горцев — чеченцы, кабардинцы, кумыки.
Самая близкая точка — участок дороги в двухстах шагах. Орудия были наведены, пристреляны по пустому месту. Ждали. Сегодня.
Чуть ниже, в версте у брода, стоял в засаде конный отряд поляка Яна. А на противоположном берегу, скрытый лесом, покоилась главная сила — две тысячи всадников Абдулах-амина. Куда он обрушит этот удар, Ибрагим не знал. Да и не нужны были ему эти знания. Он лишь надеялся отсидеться на этом берегу, выполнить свое дело и уцелеть.
Где-то около полудня по дороге пронесся всадник, отчаянно размахивавший шестом с привязанной белой тряпкой. Это был условный сигнал от дозорных: колонна вышла и движется в их сторону.
Рядом с орудием, словно из-под земли, вырос чеченец Абаз.
— Ибрагим, готовься. Очень надеюсь на тебя и твоих артиллеристов, — тихо, но четко бросил он. Абаз командовал всей засадой, и в его словах чувствовалась тяжесть ответственности.