— Всё равно, хорошая тренировка в боевых условиях — подумал я на бегу. Когда бойцы остановились, выстраиваясь в шеренгу, я остановился, рассматривая кричащий, шумящий турецкий лагерь. Там начался пожар, горели навесы, шатры, и ещё что-то. Раздавались небольшие взрывы.
Мы занимали оборону в двухстах метрах от крепости, ожидая первую сотню. Сотня отходила в колонне по пять, прикрываться не было необходимости. Добежав до нас остановилась. Трофим дал команду вольно и подошёл ко мне.
— Всё ладно, командир. От кидались, отстрелялись. Эркен с разведкой угнал табун, куда не ведаю.
— А кто там у тебя кричал? — спросил я.
— Да два «ЗАМОРОЗКА» поперли прямо на нас. Зачем не знаю. Увидали и давай орать.
— Кто? — не понял я
— Два «ЗАМОРОЗКА», а чего не так, командир.
— «ОТМОРОЗКА»- поправил его Андрей и мы все рассмеялись. Всё, как в истории со словом «ЖУТ» — ЖГУТ.
Уже совсем рассвело. Из крепости к нам выехали две кухни дымя трубами. С ними приехал Павел, Шувалов и ротмистр, с казаками.
— Ну, командир, ну молодца. Кормить вас будем с Нелюдой. Давай пластуны, налетай, заслужили.- Захар счастливый, что обошлось без потерь наваливал каши в котелки. Подъехал Тихон с фургонами. Бойцы забрав котелки из ранцев, партиями получали завтрак и ели сидя в шеренгах.
— Признаться, Пётр Алексеевич, нет слов, чтобы выразить свое восхищение, проведённой вами ночной атакой.- сказал Шувалов после завтрака.
— Скажите, Пётр Алексеевич, а скажем с пехотным полком возможно подобную операцию провести — спросил Павел.
— Конечно, Павел Николаевич, но не таким образом. В тактическом плане исполнение совершенно другое. Много обстоятельств касающихся подготовки, вооружения, оснащения полка и других причин, которые необходимо учитывать. Это долгий и обширный вопрос. Сотник, через час выступаем, басурмане сбежали. Будем зачищать лагерь. После завтрака и отдыха выдвинулись к лагерю. Разведка во главе с Эркеном не появлялась.
Лагерь башибузуков представлял собой жалкое зрелище.
Повозки, перевёрнутые впопыхах, лежали с вывалившимся скарбом. Между ними чернели неподвижные тела. Одни скрюченные, другие раскинутые неестественно широко, будто и в смерти пытались убежать. В нескольких местах ещё тлели обугленные шесты шатров, и едкий дым щипал глаза.
Первая сотня продвигалась вперёд медленно, как тени, стволы ружей скользили из стороны в сторону, пальцы на спусковых крюках. Мы оставались на границе лагеря. На противоположной стороне стрелки Романа стояли в готовности, на случай внезапной атаки.
Подъехал Андрей. Конь под ним фыркал, закатывая глаза, чуя запах смерти.
— Командир, зачистку провели. — Он резко кивнул в сторону центра лагеря. — Тридцать восемь. Женщины. Девушки. Некоторые совсем девочки.- Голос его был хриплым и жёстким. — Всех изрубили перед уходом.
— Даже раненых не осталось? — спросил Павел с удивлением.
Андрей резко повернул голову, и в его взгляде мелькнуло что-то холодное и неживое.
— Те, что были — отказались сдаваться.
Рывком развернул коня и уехал, к своей сотне.
Шувалов и ротмистр молчали.
— Отъедем господа, уж больно тяжёлый дух стоит тут. — Я повернул коня и поехал в сторону временной стоянки сотни. Началась рутинная работа сотни по сбору трофеев. Урядники, старшины сотен, Кривоногов и Пузырев носились по всему лагерю как наскипидаренные. Слышались команды и окрики, которые стихали по мере удаления от лагеря.
— Господа, я в крепость, нужно заняться перевязкой раненых.
Глава 7
Зимний дворец. Кабинет Императора.
Тишину кабинета нарушал лишь мерный голос Бенкендорфа. Николай I рассеянно слушал еженедельный доклад шефа жандармов. Дела текущие, ничего срочного. И вдруг неожиданное воспоминание.
— Александр Христофорович, — император прервал монотонный отчет, — три недели назад вы обещали представить новые сведения о графине Васильевой. Почему до сих пор молчите? Или новостей нет?
Бенкендорф едва заметно замер, затем, с привычной учтивостью, склонил голову.
— Ваше императорское величество, лишь вчера я получил исчерпывающий доклад. Голос его звучал нарочито ровно, но в глазах мелькнуло что-то острое. — Обнаружены обстоятельства, меняющие ситуацию кардинально. Поэтому я поручил генералу Дубельту перепроверить каждую деталь, прежде чем беспокоить вас.
Николай I приподнял бровь, затем неожиданно усмехнулся:
— И что же столь неожиданное вскрылось? Он откинулся в кресле и с интересом посмотрел на Бенкендорфа. — Не удивлюсь, если об этом уже весь Петербург шепчется в будуарах и гостиных, а мне докладывают последнему.
— Если вы, Александр Христофорович, хотите мне поведать о том, что графиня Васильева вышла замуж за этого есаула Иванова, то уверяю вас, её величество донесла эту новость до меня, со своим, особым, видением этих вестей. Не ожидал с её стороны столь бурной защиты интересов есаула Иванова.- усмехнулся император. Тень недовольства мелькнула в его глазах. Генерал Бенкендорф внимательно отслеживал реакцию императора. — Полковник Лукьянов прекрасно справился со своим заданием. До Императрицы донесли всё и в нужном свете. Нужно отметить полковника и Дубельта — сделал отметку себе Бенкендорф.
— Осмелюсь поддержать её величество. Она хорошо разбирается в людях. Этого у неё не отнять. Она поведала вам, ваше величество о новых вскрывшихся фактах биографии Иванова.
— Да, Александр Христофорович, что он внук подполковника Карамского. Что это меняет, только то, что он внук от непризнанного, внебрачного сына.
— Это не столь важно. Согласен с вами, Ваше величество.- улыбнулся Бенкендорф.
— Что-то ещё? — заинтересовался Николай.
— Да, Ваше величество. В военное ведомство обратился некто Шалаев, надворный советник, доцент философского факультета Петербургского университета. Он просил указать ему место службы есаула Иванова, так как имеет к нему важное дело личного характера. По нашей просьбе — сделал акцент на последнем, Бенкендорф, — он поведал нам следующую историю. Его отец, отставной ротмистр Шалаев, сослуживец и хороший товарищ подполковника Крамского. Не задолго до своей кончины, Крамской сделал Шалаева своим душеприказчиком. В присутствии свидетелей, поверенного, Крамской составил тайное завещание на имя своего сына, Алексея Иванова, в котором указано, что он передает имение Юрьевское со всеми прилагающимися землями и крепостными, в его вечное пользование. Завещание заверено подписями свидетелей и нотариусом. Данное завещание изъято и находиться у меня. Мои люди проверили его, оно является подлинным. На момент составления завещания, в 1832 году, Крамской, не знал о смерти Алексея, от холеры, в 1830 году. Поэтому Шалаев искал Петра Иванова, являющегося прямым и единственным наследником своего отца.