— Всё командир, думаю больше ничего стоящего нет. — кивнул и стал рассматривать трофеи.
Кожаная сумка похожая на саквояж. В ней лежит свёрток в котором бумажные ассигнации. Просматриваю несколько из них и сразу нахожу фальшивую, достоинством в десять рублей.
— Надо перебрать на скорую руку. Не больше двадцати тысяч. — машинально подумал я. Четыре мешочка с польским золотыми и серебрёнными монетами. Не глядя поделил монеты. Оставил немного золотых и половину серебряных монет, треть ассигнаций забрал в свой фонд. Три мужских золотых перстня, серебряный и золотой портсигары. Семь пистолетов, четыре сабли, три кинжала, восемь ружей, из них три охотничьих. Порох свинец пулелейки лежали в сундуке. Шкатулка в которой лежали все бумаги собранные Эркеном и Саввой.
— Оружие упаковать, это, указал я на отложенное мной, упаковать отдельно. Саквояж и шкатулку оставьте. Паша, ну-ка позови Забродского.
Решил я проверить мысль мелькнувшую в голове.
— Звали пан офицер? — зашёл Забродский снимая шапку.
— Стефан, сам покажешь схрон с оружием? Твоя контрабанда мне без надобности, или будем играть в героя польского сопротивление? Учти, ты в любом случае всё расскажешь и покажешь, но тогда не обессудь, вытрясу из тебя всё и конфискую. А так, обойдёмся малой кровью. Твой выбор, Стефан?
Стефан нахмурился, подумал немного и кивнул.
— Здесь, недалёко, ружья, сто штук и пистоли, не знаю сколько.
— Всё или что-то скрыл? — смотрю внимательно в глаза.
— Оружие всё, пан офицер.
— А не оружие?
— Вы же обещали пан офицер!. — возмутился Стефан.
— Я, не отказываюсь. Я не жандарм и не полицейский, и даже не пограничный стражник. Я, как сторонний покупатель, вдруг у тебя, что интересное есть, я куплю.
Достаю, ставлю столбиком золотые монеты.
— А не обманите? — взгляд Стефана прилип к деньгам. — Предложить чего стоящего не могу, так всё больше по женской части. Хотя есть у меня две трубы зрительные, хорошие, немецкие. Заказ сделали, а выкупать не хотя, дорого говорят. Вам уступлю. Уже три месяца лежат. Деньги то вбухал, а вернуть не могу.
— Неси, смотреть буду.
Через десять минут Стефан вернулся и положил на стол два кожаных футляра. Уже по футлярам было видно, что вещь качественная. Достал трубу и посмотрел. Линзы чистые, крепления на века, латунь с гравировкой. Не прибор, а песня.
— Стефан, будь реалистом прежде чем назвать цену. — Выставил на стол свою трубу. Вынимать не стал, моя на порядок хуже.
— Ай, ладно, — махнул для убедительности Стефан, — вам, пан офицер, двадцать золотых за две трубы.
Начался самый интересный момент во всём процессе торговли. Мы бились долго и за каждый грош. Стефан так вошёл в раж, что несколько раз забирал товар и уходи, но через минуту возвращался и торг разгорался с новой силой. Наконец он сдался и согласился на двенадцать золотых и впридачу, я, должен отдать свою старую трубу.
— Вам бы торговцем быть, пан офицер, ведь всю душу вымотали. — Но по глазам было видно, что доволен.
— Думаю купил ты их за десять золотых, продать хотел за шестнадцать. — усмехнулся я.
— От куда знаешь? — ошалело посмотрел на меня Ян. Савва с Эркеном громко хмыкнули, сдерживая смех.
— Случайно угадал, — расхохотался я. Вся это возня подняла настроение и развеяла усталость.
— К полудню приедут жандармы, оружие всё сдай, остальное подумай. Четыре часа у тебя есть.
— Понял, пан офицер. Добро знаться с вами. — улыбнулся он и вышел из дому.
— Лихо ты командир Стефана. Дозволь глянуть.
— Гляди. — разрешил я.
— А, второй кому? — хитро посмотрел Эркен.
— Вам, во временное пользование, сломаете, возместите ущерб. — сразу предупредил я.
— Да мы, сторожко, командир, со всем бережением.
— Ну, ну, бережливый ты наш.
Паша принёс котелок с кашей и кружку чая, положил кусок хлеба.
— Пленных покормить не забудьте. — вспомнил я, уплетая кашу.
В оставшееся время перебрал ассигнации, нашёл двадцать восемь фальшивок, это на мой не профессиональный взгляд. Отобрал пять тысяч.
— Командир, жандармы приехали. — сообщил Костя. Машинально посмотрел на часы. Одиннадцать десять.
— Лишнее убрать. — Вышел встречать полковника.
Полковник в сопровождение ротмистра и штабс-капитана подъехали к крыльцу. Лошади всхрапывали и перебирали ногами проезжая мимо трупов уложенных в два ряда. Полковник и офицеры с интересом рассматривали меня и бойцов. Все мы были одеты в белые маскхалаты. Пистолеты, кинжалы и патронташи. У Паши и Саввы картечницы.
— Здравствуйте есаул. Смотрю вы уже провели операцию. Каковы результаты?
— Непосредственно начальство заговорщиков, убито пятеро, один ранен, ему оказана первая помощь. Готов помочь следствию. Холопов убито семь человек, восемь пленено, сидят в бане. С нашей стороны потерь нет.
— А где они? — спросил полковник.
— Вон, лежат в первом ряду, Паша покажи.
— Господин Слюдич, посмотрите, кто из них вам знаком.
Гражданский подошел и с испугом стал рассматривать трупы. По всему видно, что ему стало плохо от неприятного зрелища.
— Первый, это пан Хруцкий, второй пан Землянский, четвертый сын графа Вержановского, других я не знаю. Простите господа… — он отбежал в сторону и его хорошо вывернуло. Полковник брезгливо поморщился.
— Что-нибудь ещё удалось выяснить? — спросил полковник.
— Да, нашли схрон с оружием и так по мелочи. Пройдёмте в дом.
Там я предъявил ему саквояж с деньгами и шкатулку с бумагами.
— Раненый в комнате. — кивнул я на дверь.
— Капитан, займитесь — распорядился полковник.
— Допросите по горячему, я должен знать всё, что ему известно.
Штабс-капитан кивнут и зашёл в комнату.
— Так, что тут у нас — Лукьянов открыл саквояж и стал выкладывать его содержимое. Когда он развернул свёрток с ассигнациями, я не сдержался.
— Мне кажется в пачке много фальшивок.
Полковник с интересом посмотрел на меня.
— Вы уверены, есаул?
Я взял часть ассигнаций и просматривая их выложил три билета.
— Наши банковские билеты подписываются в ручную, а тут явно типографская печать. Да выглядят они много солиднее чем оригинальные. Честно говоря, господин полковник, стыдно становится за державу. Неужели министру финансов Российской империи не стыдно выпускать такие позорные билеты. У нас что, нет возможности выпустить красивые и защищённые банковские билеты на специальной бумаге. Стыдоба. — бросил я небрежно на стол остатки пачки. Полковник нахмурился и сжал губы, но в его взгляде читалось согласие.