Управляющий открыл было рот, чтобы возразить, но тут из-за дверей грянул особенно громкий хохот, чей-то пьяный крик: «Да брось ты, ей-богу!» — и звон разбитого стекла.
— Бойцы, — тихо предупредил я, — быть готовыми.
Привратник, до этого застывший у стены, вдруг испарился. В тот же миг дверь в залу распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Степан. За его спиной прозвучало яростное:
— Скотина!
Что-то тяжёлое со звоном разбилось о косяк, осыпав нас осколками хрусталя. Понимая, что ждать более нет смысла я решительно вошёл в залу и застал типичную, живописную картину гулянья господ офицеров.
Три офицера в мундирах лейб-гвардии Московского полка и две дамы полусвета в средней степени опьянения сидели за уже изрядно разгромлённым столом на котором в беспорядке лежали тарелки с остатками еды. Множество бутылок вина и шампанского. Офицеры в расстёгнутых мундирах, со следами пролитого вина на рубашках, выглядели неряшливо, внешний вид дам не лучше. При моем появлении наступила тишина. Одна из дам икнула. Брезгливо оглядев всю компанию, я через губу произнёс.
— Кто хозяин имения?
Подпоручик развалившийся на стуле ещё не осознав того, что происходит высокомерно заявил.
— Подпоручик лейб-гвардии Московского полка Хомин Ипполит Олегович. А вы, кто такой, что смеете врываться ко мне в дом?
Видимо моя казачья форма ввела его в заблуждение. В глазах двух других офицеров, по мере осознания того, что дело не чисто, появилась настороженность.
— Встать!!! — Неожиданно рявкнул я. — Привести себя в надлежащий вид.
Офицеры по привычке подскочили и принялись торопливо застёгивать мундиры.
— Войсковой старшина Иванов, командир отдельного пластунского батальона. С двадцать второго января сего года полноправный владелец имения Юрьевское. По сему, господа, прошу вас немедленно освободить мой дом. В противном случае вас просто выкинут отсюда. Выполнять!
— По какому праву? Вы не смеете так поступать. Я не сдвинусь с места, это моё имение. — стал возмущаться пришедший в себя и отрезвевший Хомин.
— Повторяю последний раз. Даю вам час, чтобы очистить помещение и покинуть мой дом. Если у вас есть какие-либо сомнения о моём праве на имение Юрьевское, обращайтесь в суд. Мои бойцы стоящие у меня за спиной с равнодушными взглядами головорезов, стали последним аргументом в мою пользу. Офицеры подхватили под руки возмущающегося Хомина и испуганные дамы, поспешили покинуть имение.
— Степан!
— Я здесь, господин подполковник. — встал передо мной управляющий, порядком ошеломленный столь стремительным переходом имения в мой владение.
— Быстро навести порядок, ужин для меня и моих людей и спать. Остальное всё завтра.
— Слушаюсь…– вопросительно посмотрел он на меня.
— Подполковник Иванов Пётр Алексаевич!
— Слушаюсь, Пётр Алексеевич.
В доме поднялась суета. Старое срочно выметалось, начиналась новая жизнь имения Юрьевское.
Глава 29
Утром, проснувшись уже в своей кровати с удовольствием потянулся и пришел к выводу. Быть помещиком, оказывается, совсем не плохо. Оделся и спустился вниз. Меня встретил Степан с беспокойством ожидающий предстоящие перемены. Следы вчерашней попойки были полностью устранены и зал был чисто убран.
— Доброго утра, Пётр Алексеевич!
— Надеюсь, доброе, Степан.
— Прикажете завтрак подать?
— Где мои люди?
— В доме для прислуги разместил. Они уже поели. Позвать кого?
— Нет, давай завтрак и расскажешь мне, как вы тут живёте. Надеюсь баня есть?
— Слушаюсь. А баня есть, как же без неё.
Я сел за стол, который накрыла миловидная служанка смущенно улыбаясь, ловя на себе мои взгляды.
— Бери стул и садись, чего стоять. Рассказывай?
— Юрьевское во владении Хоминых с той поры как дочь Федора Михайловича вышла замуж. Наша семья уже в третьем колене служит управляющими здесь. Пятьсот душ в крепости. Своя кузня, гончарня, плотницкие и столярные мастерские. Крестьяне по большей части работящие, хозяйственные. Жили не плохо. Ежегодный доход двадцать тысяч рублей, иной раз поболее выходило. Четыре года назад сын хозяина поступил на службу в гвардию, ему выделили в житьё Юрьевское. Вот с тех пор и началось наше мученье. За эти годы Ипполит Олегович растратил почти все деньги и постоянно требует ещё. — он тяжело вздохнул.
— Задолженность по налогам появилась. Я и к барину обращался, чтобы урезонил сына, а он хочет крестьян продать. Слишком много дармоедов. — Степан совсем сник.
— Не грусти, Степан, долги погасим. Золотых гор не обещаю, но жить будем веселее. За хорошую службу награжу, не сомневайся. Поймаю на воровстве или превышении своих полномочий, не обессудь. — посмотрел на него тяжёлым взглядом.
— Да как можно подобное, Пётр Алексеевич, обидели вы меня.
Смотрю на Степана, действительно обиделся.
— Обиду не держи, не знаю я тебя, а слова ни чего не стоят, делом докажи.
— Пётр Алексеевич, а вы семейный или как?
— Да, женат, первенца ждем, жена в Петербурге проживает. А ты с какой целью интересуешься? Ипполит наверно всех девок в Юрьевском перепортил. — усмехнулся я.
— И такое бывало, думаю какую комнату хозяйке определить.
— Приедет сама определиться, но то будет не скоро. Что ещё? Вопросы, пожелания?
— Вы, на службе состоите? Имение вам по какому праву перешло? Вы не подумайте плохого, Пётр Алексеевич, только хозяин, Хомин, так просто это дело не оставит. Он статский советник в отставке, почётный член дворянского собрания Владимирской губернии. Если вас не будет, как я отбиваться буду.
— Как, яростно и решительно, Степан Игнатьевич, с оружием в руках. — Степан обалдел и растерялся.
— Так я в военном дела ничего не смыслю⁈
Я рассмеялся.
— Шучу я Степан. Поместье мне досталось по наследству от отца, а ему завещал, получается, мой дед, Крамской Фёдор Михалович. Отец мой внебрачный сын деда и бабки, Марии Ивановой. И получается, что Ипполит приходится мне двоюродным братом или троюродным, не важно. На имение имеются документы подтверждающие мое право на Юрьевское. Служу я на Кавказа, в Петербурге по служебной необходимости. Поэтому в ближайшее время Степан на хозяйстве главным будешь ты. Не дай бог, не оправдаешь моё доверие. Я не пугаю, Степан, по-дружески предупреждаю. Оправдаешь доверие, многое приобретёшь, а нет, потеряешь всё. Семья твоя где?
— Со мной, старшего сына, Никиту, отправил к сестре в город, от беды подальше. Он вздумал перечить барину, когда тот деньги стал разбазаривать и без копейки оставил хозяйство. Он хороший управляющий. Я его на смену себе готовил. Дуняша, в прислугах, да вы видеть её изволили, стол накрывала, младшая, малая ещё, десять лет. Жена кухарит.