Астероид взял сильный старт. Он борется за лидерство с фаворитом Золотоискателем. Я должен следить за своей лошадью, но я не могу оторвать глаз от Взлетной полосы, медленно продвигающегося вверх по рельсам.
Или от Блейк. Она наклонилась вперед в своем кресле, едва дышит, прижав руки ко рту.
Жеребцы начинают падать. Бельмонтские скачки называют "испытанием для чемпиона". Это самый длинный грунтовый трек в Северной Америке, петля длиной в полторы мили. Иногда лошади так сильно спринтуются на старте, что им приходится пересекать финишную черту пешком.
Взлетная полоса не замедляется — этот ублюдок ускоряется. Он большой ублюдок. Широкогрудый. Если бы я увидел его фотографию перед гонкой, то, возможно, пересмотрел бы свои шансы.
Астероид и Золотоискатель все еще лидируют, на целую длину опережая всех остальных лошадей.
Взлетная полоса пробивается сквозь стаю на третье место. Он сокращает отставание от лидирующих лошадей, поравнявшись с их пятками.
— Какого черта… — простонал Бриггс.
В ложе раздаются крики и одобрительные возгласы, дикие угрозы и подбадривания. От Блейк не доносится ни шепота. Я не знаю, делала ли она вздох все это время.
Жокей Взлётной полосы наклоняется вперед, почти шепча ей на ухо. Он рвется вперед, прорываясь прямо через промежуток между шеями Астероида и Золотоискателя.
Он пересекает финишную черту почти с полным отрывом. Блейк только что заработал 800 тысяч долларов.
Теперь я ожидаю криков или того, что она упадет в обморок.
Но я вижу не шок. Это даже не волнение.
Ее лицо светится чистым удовлетворением.
Теперь я одновременно возбужден и крайне подозрителен.
Когда жокей снимает шлем, я понимаю, что это женщина. Они все такие маленькие и мускулистые, что трудно сказать. Она ухмыляется во весь рот, когда чиновники набрасывают на спину ее лошади покрывало из белых гвоздик.
Бриггс в бешенстве. Он поставил 100 тысяч долларов на Золотоискателя, но только для того, чтобы занять место, а не показать себя.
— Пропустить одно место — это хуже, чем занять последнее.
— Нет, не хуже, — хмуро говорит Пеннивайз. Его лошадь действительно заняла последнее место.
Я не могу перестать наблюдать за Блейк, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Она безмятежно улыбается, пока все поздравляют ее.
— Сколько ты поставила? — спрашивает Келлер.
— Две тысячи. — Она легко лжет.
Есть много причин не говорить клиенту, что вы только что заработали 800 тысяч долларов. У меня есть ощущение, что причины Блейк — не те, о которых я догадываюсь.
Если кто-то спрашивает, чем я занимаюсь, я отвечаю, что инвестициями, но это не совсем верно. Я собираю информацию и решаю, что она значит.
Я наблюдал за Блейк всю ночь.
Цифры не сходятся.
Келлер снова кладет руку ей на талию, подтверждая свои права. Она позволяет ему это сделать.
Видеть их вместе сейчас не просто раздражает, это невыносимо.
— Спасибо за вид, — говорит мне Келлер, выглядя слишком счастливым.
Блейк протягивает руку. Моя заглатывает ее целиком.
Это первый раз, когда наша кожа действительно соприкасается. На ощупь она точно такая же, как и на вид, — как у какого-то рыжего животного. Мягкая, мягкая, мягкая, с легким налетом золотистых волос на тыльной стороне рук.
— Приятно было познакомиться, — говорит Блейк, как будто это все, что мы сделали.
— Поговорим позже, — говорит Келлер Босху, как будто они уже поговорили.
Я не обратил на их разговор никакого внимания, даже не прислушался.
Это та пощечина, которая мне нужна. Я не совершаю ошибок.
Я поворачиваюсь спиной к Блейк и не смотрю, как она уходит, что, возможно, является самым самоотверженным поступком в моей жизни.
Вместо этого я перехватываю Босха. За десять минут я заставил его рассказать о сделке с Келлером, а еще через двадцать он согласился ее расторгнуть.
Келлер не получит своего вознаграждения. Если я смогу помочь, то нет.
— Во сколько нам это обойдется? — спрашивает Бриггс после ухода Босха.
— Меньше, чем мы заработаем на шортинге акций.
— Это агрессивно. И злобно.
— Две твои любимые вещи.
Бриггс ухмыляется. — Рад, что ты снова в игре.
— Да. На сто процентов. Вот только…
Бриггс застонал, проведя рукой по лицу.
Я говорю: — Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-то так праздновал, выигрывая сорок к одному?