Я ожидаю, что Бриггс присоединится к Пенну и остальным хотя бы для самого заманчивого из запланированных Десмондом мероприятий, но, к моему удивлению, он ни разу не ступил обратно в поместье "Серебряная ложка". В субботу днем он присоединяется к Блейк, Сэди и мне на шхуне, а в воскресенье утром он добровольно отвозит Сэди в город в необычно ранний час.
— Как ты думаешь, между этими двумя что-то есть? — спрашивает Блейк, пока мы собираем вещи.
— Я не уверен — они почти не разговаривали за завтраком.
— Именно это и вызвало у меня подозрения, — говорит Блейк. — Когда Сэди вообще замолкает?
— Она была бы ужасным шпионом.
— Как и Бриггс. Ты слышал, как он жаловался на бекон? А полотенца? А мыло для посуды?
Я смеюсь.
— Он всегда был таким — Бриггсу нужно было зарабатывать деньги, потому что он слишком разборчив, чтобы быть бедным.
— А Сэди будет есть чипсы, которые кто-то оставил в поезде. Так что, думаю, мне это только кажется.
— Возможно, — говорю я.
Хотя раньше, когда Бриггс менял рубашки, я заметил, что его левый бок был испещрен отметинами, подозрительно похожими на следы от секатора.
21
БЛЕЙК
Поздно вечером в воскресенье мы с Рамзесом плывем по дороге, черной как река в лунном свете. Он поднял верх кабриолета, и я лежу поперек сиденья, положив голову ему на колени, а мягкость его рубашки прижимается к моей щеке. Я смотрю на его лицо. Время от времени он смотрит с дороги на меня и слегка улыбается. Его левая рука лежит на руле. Его правая блуждает по моему телу.
— Ты должна остаться у нас на ночь, — говорит Рамзес.
Эта просьба меня радует. Я ожидала, что он высадит меня, возможно, немного радуясь тому, что остался один после стольких часов, проведенных вместе. Это было бы естественно, хотя сама я такого не чувствую.
Я хочу вернуться в его квартиру. Она нравится мне больше, чем моя. Каждая ее часть пахнет Рамзесом и напоминает мне его по настроению и масштабу. К тому же мы давно не играли в "Шалунью". А мне так хотелось.
Больше всего я люблю спать в его кровати. Она больше, чем королевская, кажется, в целый акр, с тяжелыми пуховыми пледами и прохладными, свежими простынями. Когда Рамзес ложится под одеяло, он создает что-то вроде логова. Я сворачиваюсь калачиком, он обнимает меня, его толстая грудь прижимается к моей спине.
Обычно мои сны заставляют Сальвадора Дали сходить с ума — напряженные, извращенные, тревожные. Иногда ночью мой мозг забивается таким количеством кошмаров, что я просыпаюсь едва ли отдохнувшей.
Но только не с Рамзесом. Мы спим, положив его тяжелую лапу на мою киску, теплую и уютную. Ночью он вводит в меня палец, и мои сны становятся не ужасающими, а чувственными. Его запах наполняет мой нос, его тепло успокаивает меня, а мои влажные сны пропитывают простыни.
Утром я просыпаюсь с его головой между моих бедер, его язык напоминает мне, почему хорошо быть живой.
Так что ему не нужно выкручивать мне руки, чтобы я согласилась переночевать у него.
— С удовольствием.
— Хорошо. — Он ухмыляется. — Потому что ты нужна мне в офисе пораньше.
— Зачем?
— Это сюрприз.
Я делаю гримасу. — У тебя пятидесятипроцентный коэффициент попадания в сюрпризы.
— Это какая-то чушь, — рычит Рамзес, прижимая меня к себе рукой. — Когда я делал что-то, что тебе не нравилось… в конце концов.
Он пускает свои пальцы в пляс по моим ребрам, почти мучительно, а затем берет в руку мою грудь, грубо, потом мягко и ласково. Он дразнит мой сосок, пока я не начинаю стонать.
Интересно, есть ли у Рамзеса хоть одна лукавая улыбка?
Когда он сказал, что мы должны быть в офисе рано, я не ожидала, что в пять утра Рамзесу придется скатывать меня с кровати и практически чистить зубы за меня.
— Этот сюрприз пока что отстой, — говорю я, выплевывая зубную пасту.
— Ты изменишь свое мнение, когда увидишь это…
Я слышу мягкое мурлыканье жалюзи. За стеклом открывается панорама росистых верхушек Центрального парка и ровного блеска залива. Оранжевая полоска освещает основание темно-синего неба. Я присоединяюсь к Рамзесу, наблюдая, как распространяется свет.
Его пальцы соединяются с моими.
Просвечивают плоты облаков, золотистые по краям, ближе к солнцу, а внизу все еще бушуют. Голубое небо светлеет и становится прозрачным.